Dixi

Архив



Андрей НОВОЛОЦКИЙ (Челябинск) НЕ ПРИВЫК СВОЮ КРОВАТЬ…

Новолоцкий

По пустому залу ожидания джезказганского аэропорта бежал жук. Он уже пересек его из конца в конец и теперь бежал обратно. Такой большой, похожий на майского.

«Но разве бывают в декабре майские жуки?» — вяло подумал мужчина, сидевший на деревянном откидном кресле рядом с женщиной и мальчиком лет пяти. Он наблюдал за жуком уже около получаса, жук настырно куда-то стремился, хотя и сам вряд ли знал, куда.

Их рейс откладывался из-за непогоды, здесь ветра — обычное дело, самолет, летящий в Челябинск с посадкой в транзитном Джезказгане, из Самарканда вылетел со значительным опозданием. Хорошо хоть не ушел на соседний аэродром, тогда бы они зависли тут совсем надолго.

За жуком наблюдать стало совсем скучно, его целеустремленность уже не вызывала прежнего удивления и восхищения. По случаю вспомнился анекдот: «Бабочка летит, крыльями машет, машет… А сама дура дурой». Сын запросил пить, мужчина порылся в рюкзаке, нашел бутылку, она оказалась пустой. Мужчина посмотрел на жену, та спала.

— Маму будить мы не станем, — тихо сказал он мальчику. — Дай-ка мне свою руку, малыш, пойдем поищем, где тут что.

Кроме них в зале не было никого, только за окошком с надписью «Диспетчер аэропорта» виднелся силуэт мужчины в летной форме.

— Здравствуйте, сын пить хочет, а у вас ни одного работающего буфета, — пожаловался он, подойдя к окошку.

— Буфет откроется в девять. У меня чай есть, налить?

— Чай будешь? — спросил мужчина у мальчика.

Тот кивнул.

— Только чашку верните, — попросил диспетчер. — А то мне тут еще долго сидеть.

Мальчик выпил чай, отдал диспетчеру чашку и сказал: «Спасибо». Жук был уже совсем близко от них, мальчик даже поднял ногу с намерением его раздавить, но догадался посмотреть на отца. Мужчина отрицательно покачал головой. Мальчик вздохнул и поставил ногу на место.

 

Жук потопал дальше, мальчик запросился в туалет, мужчина поискал глазами и нашел указатель.

В туалете среди всяких привычных мужчина обратил внимание на странную надпись над одним из писсуаров: «Хочешь узнать про неизведанное? Позвони мне».

Телефон был местный, шестизначный.

— У тебя есть двушка? — спросил он жену. Когда они вернулись, она уже проснулась.

— У тебя же здесь нет знакомых, — сказала жена.

— Хочу узнать про неизведанное, — ответил мужчина.

— Это, конечно, серьезно, — улыбнулась жена. — Держи.

— Не последняя?

— Есть еще одна.

 

Один из автоматов работал, трубку после третьего длинного гудка сняли.

— Здравствуйте! Меня зовут Александр Киреев. Я звоню узнать про неизведанное.

— Здравствуйте, Александр Киреев. Честно говоря, уже не смешно, — ответил усталый женский голос.

— Не смешно, понимаю, — согласился Киреев. — Но знаете, я ведь серьезно.

— В смысле? — поинтересовался женский голос.

— В смысле есть закон, по которому все в мире не бывает просто так. И если кто-то даже в шутку написал про вас, что вы знаете, то значит, вы знаете. А мне важно.

— А мне важно, где вы прочитали мой номер.

— В мужском туалете аэропорта.

— Могла бы догадаться, — вздохнула женщина. — Успел нагадить перед отлетом. Вроде везде уже стерла, — объяснила женщина, — а нет, оказывается — еще не везде.

— Не везде. Послушайте, может это и хорошо, что я до вас дозвонился? Скажите мне три слова, первые, что придут на ум. Или так. Вы никогда не гадали по книге?

— Нет, а это как?

— Ну, берется книга, любая, задается какой-нибудь вопрос, типа — что сбудется в жизни со мною. Открывается на любой случайной странице и тычется пальцем. Вот вам и ответ.

— Здорово. Ахматова подойдет? Надеюсь, вы знаете, кто такая Ахматова?

— Знаю. Подойдет. Давайте. Сто пятьдесят седьмая страница. Восьмая строчка сверху.

Послышалось шуршание страниц, потом в трубку хмыкнули: «Ты пустою находить? Ваши три слова».

— Черт, это же стихи… Извините, а что было в седьмой строчке?

— В седьмой? А , вот…  Не привык свою кровать.

— Не привык свою кровать ты пустою находить? Вопросительная интонация?

— Да.

— Спасибо. Мне стереть надпись в туалете?

— Да уж, будьте любезны. До сих пор не понимаю, зачем ему это было нужно…

— Ну, наверное, чтобы я позвонил…

В трубке рассмеялись: «Все, извините, но мне уже пора. Я на работу».

— Спасибо. Будьте счастливы.

— И вы тоже. И вам удачно долететь.

 

Буфет и вправду открыли в девять.

Киреев купил сыну бутылку лимонада и булочку, жене бутерброд с колбасой, чай, себе взял кофе. Здесь было тепло, они начали согреваться. Подошел автобус, из него вывалились мужики с рюкзаками и баулами. Значит, скоро уже пригласят на посадку.

Он выпил кофе, перевернул чашку на блюдце, посмотрел на кофейные потеки. «Не привык свою кровать ты пустою находить?»

— Это ты о чем? — спросила жена.

— Не знаю. Наверное, о нас с тобой. Разберемся.

 

В Челябинск прилетели днем. Прямо из аэропорта Киреев позвонил в редакцию.

— Ну как там? — спросил его завотделом Смирнов.

— Как? Одним словом не скажу. Как… Как в кинохронике про военный Сталинград. Только без войны. Потом, не сейчас.

— Своих нашел?

— Слава богу. Со мной.

— Ну вот и хорошо. Что-нибудь напишешь?

— Не знаю. Давай я завтра решу. Сегодня я устал, очень хочу спать.

 

* * *

Когда он услышал по радио про землетрясение в Армении, то в первую минуту даже не обратил на сообщение внимания. Он заканчивал статью про ЛТП[1], в котором местные сидельцы подняли бунт из-за скверных условий содержания. Когда он начал копать, то постепенно нарыл много интересного; теперь он сосредоточился на материале, посторонние мысли только отвлекали, и он хотел было выключить радио.

И даже потянулся убавить звук. И так в этой глупой позе с рукой, протянутой к приемнику, застыл.  

Ашот его звал в гости давно, ему все было некогда, наконец жена сказала, что могла бы взять Сашку и слетать без него. У нее, в конце концов, отпуск. Она, в конце концов, соскучилась по родителям и сестре. И, в конце концов, что с ними может случиться?

— А я тебе коньяка привезу из самой старой бочки дяди Карена.

— И бастурмы не забудь, — попросил он. — Привези большой кусок. А лучше два.

 

Он улетел назавтра с первым военным бортом, которым отправили в Армению восемьдесят уральских стройбатовцев; его взяли без слов, узнав что журналист. В Ереване, где жили Ашот и Мириам, жены с сыном не было. Мириам он застал дома разговаривающей по телефону. Она не удивилась его приезду, даже, наверное, обрадовалась, вот только он не понимал по-армянски.

Нет, она по телефону разговаривала не с Ашотом, нет. Это по работе. А Ашот, он уже в Спитаке, откомандировали, уехал еще вчера. «Твои должны быть у отца, — наконец догадалась она сказать о самом для него главном, — только не знаю, ничего не знаю. Никто ничего не знает. Ты помнишь, где это?»

В этом селе они играли их с женой свадьбу шесть лет назад, такое не забудешь.

«Автобусы не ходят, наверное», — вздохнула Мириам.

— Ничего, я знаю, как мне быть.

Он вернулся в аэропорт и дождался первого приземлившегося спецборта. Военные ехали в Спитак.

— Подбросьте, — попросил он. Его высадили через два с половиной часа, километров за семь до места.

— Здесь близко, — сказал водитель, показав куда-то в темноту. — Туда иди.

Холода он не чувствовал. Он шел не наугад, его вело какое-то звериное чутье, ощущение неизбежности того, что делаешь. Через полчаса он увидел вдали огоньки.

 

* * *

Часов в одиннадцать вечера Киреев дошел до крайнего к дороге костра. Ему дали лепешку, налили вина, укутали в одеяло. Он пытался расспрашивать, но возле костра не было местных.

— Утром, — сказал парень лет двадцати. — Если твои здесь, ты их найдешь. Надеюсь, что они живы. Тут несколько домов не развалились, выстояли. Может твои жили в одном из них. Но искать сейчас не надо. Как ты будешь искать? Их в домах нет, все боятся находиться в домах. А может твои не боятся. Может они спят? Зачем будить? Оставайся.

— Холодно, — сказал он.

— Грейся, — ответили ему и пустили ближе к огню.

— Вот в том доме завалило пятерых, — сказал ему парень, назвавшийся Арменом. — А вот в том — троих. Мы их достали, они сейчас там лежат, — он показал в сторону дороги. — Ты мимо прошел, их не видел?

— Где? — спросил Киреев.

— Там. Возьми фонарик.

Он сходил и проверил. Они лежали смирные, с лицами, на которых поселилось равнодушие. Жены с сыном быть среди них не могло, он приблизительно помнил, где стоял дом тестя, это было далеко отсюда, но он все равно сходил и проверил, и вздохнул облегченно.

— Я пойду, — вернулся он к костру и вернул Армену одеяло. — Можно взять фонарик?

— Можно. У нас есть еще. 

Он шел от костра к костру и спрашивал: «Киреевы есть?»

В одном месте поинтересовались: «Откуда ты, парень?» Он ответил: «Челябинск».

В других просто говорили: «Нет».

Он подходил к трупам, которые были уложены тут же, недалеко. Хоронить по христианскому обычаю будут завтра, но не всех. Еще не всех достали.

— Все сейчас в Спитаке. Нас направили сюда, а все сейчас в Спитаке, — пожаловались ему возле четвертого костра. — Водку будешь? Вон там стоит ящик, бери сколько надо.

Он взял бутылку, зубами сорвал язычок, хлебнул.

— Это не вода? — спросил он.

— Нет, водка. Просто не берет. Раз не берет, тогда лучше не пей.

Он отхлебнул еще, остальное поставил в ящик. Пошел дальше, к другому костру. Стали появляться почти не разрушенные и даже совсем целые дома. Из одного слышались голоса. Он постучал и вошел внутрь.

— Не боитесь? — спросил он.

— Толчков больше не будет, не боимся. Уже нечего больше бояться. Кого-то ищешь, парень?

— Киреевых.

— А, знаю. Живы они…

Он сполз по стене, но все же сумел выдавить из себя: «Спасибо».

 

Утром он нашел жену и сына. Жена сказала: «Хорошо, что приехал. Надо будет похоронить отца».

 

* * *

Приехавший утром экскаваторщик не хотел рыть могилы, он приехал сюда для другого — спасать живых.

Экскаваторщик был из Грузии, его звали Гиви. Сел на свою технику и приехал. В Спитак не пустили, завернули сюда. Что делать, надо — значит надо.

— Давай похороним мертвых, — сказал ему русский парень Киреев.

— Сначала надо вытащить живых, — ответил Гиви.

— Нету уже живых. Можешь поверить. Кого могли, спасли. Вон видишь, собака, нашла двоих. Больше никого не нашла. Я нашел двоих. Вытащили. Больше живых нет, — ответил Гиви местный парень, который стоял тут же.

— Мертвые могут подождать, — сказал Гиви. — Холодно, им ничего не будет. Давай спасать живых, они ждут.

— Бери собаку, спасай. А мы возьмем твой экскаватор и будем рыть могилы.

Собака жалась к теплу, когда Киреев позвал ее с собой, она неохотно пошла. Каждый разрушенный дом она уже обошла еще вчера и не понимала, что от нее хотят.

Гиви подходил к развалинам, кричал: «Живые! Эй, живые!»

И Киреев кричал. Потом слушали. Собака жалась к ним, смотрела в глаза, — могла бы, по-человечески пожала бы плечами.

И все-таки они нашли тех, кого надо было спасти. В седьмом по счету доме. И здесь поначалу показалось, тоже не было живых. Киреев хотел было идти дальше, но Гиви уперся: «Смотри, вот тут должен быть вход в подвал». Экскаваторщик лег на землю, закричал в проем: «Живые! Живые!» Собака подошла к нему, легла рядом и вдруг заскулила, потом коротко взлаяла, стала рыть когтями мерзлый грунт.

Позвали на помощь, стали отваливать туф, освобождать проход, услышали детский плач. Вытащили из подвала старика и девочку.

* * *

Когда Киреев заканчивал сколачивать гроб, в деревню приехал Ашот.

— Надо было сразу сюда, но не смог, отправили в Спитак. Не маленький? Ему не будет тесно?

— У нас говорят, что нельзя оставлять свободного места, чтобы не было других смертей, — объяснил Киреев. — Так говорят, а я суеверный.

— Я поеду за Мириам. Постараюсь вернуться сегодня. Без нас не хороните.

— Ты не успеешь сегодня. Не гони, дороги паршивые.

— Я привезу еды на поминки и вина. Мириам еще не знает. Как ей сказать?

           

На похоронах отца сестры не плакали. Обнявшись, они смотрели в пустое и равнодушное небо и что-то тихо шептали, наверное, молились. Сына Киреевы с собой на похороны не взяли.

На девять дней Киреевы не остались. Ашот договорился с казахстанским бортом, летящим в Целиноград. Самолет делал дозаправку в Джезказгане, там они и пересели на регулярный аэрофлотовский рейс. Они купили обычный билет, они вернулись в обычную жизнь, все кончилось.

 

* * *

Через два дня Киреев позвонил из редакции в Джезказган.

— Здравствуйте, это Киреев.

— Здравствуйте.

— Я стер ваш телефон, теперь вам никто больше не станет докучать глупыми просьбами.

— Спасибо. Значит, вы долетели нормально и у вас все хорошо?

— У меня все хорошо. Я долетел нормально.

 



[1] лечебно-трудовой профилакторий

 
html counter