Юрий ЧЕРНОВ (г. Красноярск)

Тонкости семьи дело не мирское.

Пошло выставлять чувства напоказ.

Площадь и очаг честно делят двое.

Не скажу за всех, но вот так у нас.

Тихо сыплет снег. Мы живем так долго,

что не упредим рассмотреть в пути

эфемерность грез, перманентность долга

и объем всего, что должны нести.

Снилась дева мне — яркая заметка

в караване дней прожитых в конце.

Женщины теперь снятся очень редко;

я ищу — чей взор прячется в лице.

Ночь сгорит к утру в пекле без остатка.

Как принудить сон к функции «повтор»?

Женщина и жизнь — чья сильней загадка?

Впрочем, может быть, это полный вздор.

В четырех стенах не найти ответа,

если быть таким могут вообще

озаренье глаз в жути «беспросвета»,

притяженье душ в царствии вещей.

Коечный режим не от всех болезней.

Щелкнет дверь замком, не теряй — пройдусь.

Легкий холодок для мозгов полезней,

чтобы спал туман и отлипла грусть.

Краток променад. К дому вновь дорога

и хрустит снежок с сердцем в унисон.

Дверь не заперта. Встретишь у порога.

Я, взглянув в глаза, вспомню этот сон.

* * *

Уснули старые часы, повисли стрелки.

Мороз февральский гасит все — нет «перестрелки».

Ни от людей, ни от машин, ни от пространства.

Царит мороженым пятном снегов убранство.

Завис циклон и давит гнетом без разора.

Стен четырех объем — пределы кругозора.

Из тысяч грезимых пространств одно осталось.

Или распалась связь времен или усталость.

Переместился ум в мир цифры и иконок;

и смотрят грустно фолианты с книжных полок.

Людских идей, событий, поисков обитель

когда-то бог — теперь стареющий носитель.

Но с лаской глажу коленкор цветной обложки —

справлялась часто книга с ролью неотложки.

И хоть сегодня еще числится в резерве,

светильник разума теперь скорее сервер.

Удобно очень, нет проблем ни с чем на свете —

теперь одна большая «сеть» за все в ответе.

Сгустилась темень: ни работа, ни сиеста.

Вот свет дадут, и сразу встанет все на место.

* * *

Все начинается с двух строк,

с двух слов, возможно с двух свиданий,

чтобы почувствовать их сок,

значений суть и смысл их тайный.

Есть всем знакомый афоризм:

двум золам выбор нужен важный.

Присущ всем свойствам дуализм;

должна быть пара твари каждой.

Приходится считаться с тем,

что сласть немыслима без желчи,

как вечны козни двух систем

и притягательность двух женщин.

Оспорит тендер цифра три.

Ее заслуги не испортить.

Нужны ведь трое для пари;

даются три попытки в спорте.

При счете три стартует кросс,

из трех дорог свою рассудишь.

В конце концов, ведь есть вопрос

всегда насущный — третьим будешь?

Что ж от тюрьмы и от сумы

как от добра нет отвращенья.

Бог любит троицу, и мы

свое в ней ищем воплощенье.

* * *

Что первым в голову придет,

то вряд ли станет объясненьем,

ведь несусветное грядет

взрывное перевоплощенье.

Остались в прошлом навсегда

обычные метаморфозы,

коль пребывания среда

таит внезапные угрозы.

Из мерзлоты бросает в зной;

пугают переполюсовкой;

и станет «аватарка» мной,

а идентичность — оцифровкой.

С планетой надо б тщательне́й —

вся в карнавалах или смутах,

и час потехи все длинней,

а стрелки «судного» — в минутах.

Хоть хомо сапиенсом звать

ум человека не осознан, —

успев в искусстве убивать,

для жизни слишком мало создал.

Ах, если б здесь конец грехов.

Увы, печальнее есть «кабы» —

не тянет к бабам мужиков,

без них обходятся и бабы.

Такой вот каверзный момент —

отрыжка яблочка эдема —

растет трансгендеров процент

как непонятная экзема.

Уже когда постигнем суть,

что дом беречь — давно не новость,

и важен нам не Млечный путь,

а неизученная пропасть,

глубь у которой не видна;

и щупаем ногами версты,

пока вздымаются со дна

по наши души, видно, монстры.

Такой расклад во всей красе

напоминает расстановку,

где на доске фигуры все

свою имеют маскировку.

А делать ход «конем в пальто»

чревато проигрышем общим;

и что есть Бог и правый кто —

мы не намолим, не наропщем.

Ну ладно, все, брюзжать устал;

да и читатели устали.

На «лайку» вряд ли наболтал,

но может на какой-то смайлик.

* * *

Поступок будет слишком опрометчив,

но я еще не выстывший гранит.

Сегодня мое сердце покалечит

румянец твоих бархатных ланит.

Всю жизнь мы с кем-то слаживаем, делим:

кров, ложе, бла́га, просто бытие.

Нас глушат штормы, вихри и метели;

безмолвье светит может быть и мне.

Но все заначки россыпи и перстни

я без сомненья высыплю к ногам,

чтоб нежные и трепетные перси

поддались моим ласкам и словам.

Да, пусть игра, но если кроме шуток

все прелести забот как мир стары —

мы счастливы лишь только в промежуток,

когда плюем на правила игры.

И можно думать про стакан без толка —

наполовину полон или пуст.

Сегодня я хочу быть занят только

усладой глаз и чувственностью уст.

* * *

Забросить стих и заняться другим

сродни рвать с женщиной

и пестовать иную.

Что раньше было очень дорогим

все любо меньше нам

и ищем страсть дурную.

На новые размер и слог запав,

(в судьбе встречаются

ну не одни же девы)

среди мужских сомнительных забав

порой случаются

воистину шедевры.

И тут пик ликования лови

в попытках выспренних

рвать суетности сети.

Плоды ума и чаянья любви —

пристрастий искренних

любимейшие дети.

* * *

Как лайнер, исчерпавший свой ресурс

в пике к земной поверхности несусь.

И в численном составе экипажа

внезапно обнаружена пропажа.

Один вдруг из расчета «быть бы жи́вым»

прикинулся в салоне пассажиром.

Да будь хоть груз багажного отсека,

помогут вряд ли шорня и аптека.

* * *

Весна нас обняла раненько,

как бы смущаясь от стыда,

что предыдущая ступенька

вела немного не туда.

Все будет в прежнем распорядке —

вполне знакомые шаги.

И ждут нас саженцы и грядки,

картошка, баня, шашлыки.

Хандра отстанет и дремота,

что жили тьме благодаря,

ведь будет занимать работа

всего лишь часть большого дня.

Еще притянуты и зыбки

деньки от солнечных щедрот,

но не стесняются улыбки

сиять во весь раскрытый рот.

Забьются в дальний ящик брюки,

что от морозов берегли;

проснутся запахи и звуки

теплом окутанной земли.

Закружат по деревьям птицы

метелям выбывшим взамен;

ну, в общем, снова повторится

набор избитых жизнью сцен.

История не станет лучшей,

но с этой мыслью и живу,

что это все-таки тот случай,

когда прекрасно дежавю.

* * *

Знакомый бомж, ценя во мне поэта,

«перетерев» со мной чуть-чуть про то, про это,

сказал в конце: иметь талант — задача;

как ты — не знаю, я — ни дня без харча.