Динара КЕРИМОВА (г. Каспийск, Дагестан)

Я не дождь. Я обычный смурной...

Я не дождь. Я обычный смурной,

Расплескавший свои облака,

Мне грустить и скорбеть не впервой,

На заббанов смотря свысока.

Ожидаю прихода весны,

Запивая березовым снег,

Наблюдаю киношные сны,

Зарываясь в кебес на ночлег.

Не мечтаю о ясности дней,

Будто мелом рисованных. Тут,

В моногороде крыш и огней

Люди честные искренне лгут.

Не хватают мириды с небес,

Не листают потрепанных книг —

Мир (дурак, остолоп, мракобес)

Из поверий, поветрий, интриг.

Мне б оспорить его правоту,

Да ведь глух он и преизвращен.

Пусть все в рай. Свое соло в аду

Я исполню еще.

И будут двое…

В апрелях здесь идут дожди,

Ликуют свежие погоды,

А ты надейся, верь и жди

Благословения природы.

Пассажи света посреди

Унылых таймов зимней стужи,

В начале мая гроз. Один

Шагай босой по детским лужам.

Летай один. Пока один,

Пока возможные полеты,

Пока ты чокнутый кретин,

А все дозумы — идиоты.

Кричи на море. У висков

Пусть крутят пальцами зеваки —

Рабы общественных тисков,

Псевдосакралы, псевдодьяки.

Переживут. Переведи

Свои посты в режим покоя,

Пройдут апрельские дожди,

И будут двое…

Все люди — боги…

Сегодня добрая погода,

Я занесу ее в тетрадку,

В ней есть какая-то свобода

Для ипокритной психопатки.

В ней много правильного мата

И откровения Иуды,

Рубцы, ранения, стигматы,

Необъясненные талмуды,

Четыре новые подруги —

Свеча горенья, Стена Плача,

Медаль за wot’ные заслуги

И гардабанинская чача,

Слова признанья и презренья,

Переоценки, апоремы,

Приливы злого вдохновенья,

Мои инферно и Эдемы,

Приветы, старые бодмеры

И недописанные строки:

«В душе, где есть осколок веры,

Все люди — боги…»

Зеленая книга

Бродяга снег прошел всухую,

Потерь не ведают дороги.

А я опять сижу психую,

Как все непсевдопедагоги.

Глотаю пыльные страницы

O воскресающем да Винчи,

В окне зимуют люди-птицы,

А я мерзляв, заборист, взвинчен.

Мне, молодому абдериту,

Непозволительны упреки

Судьбе — безжалостному гиду,

Недоаггелу, недобогу.

Непримиримые дебаты

Веду на зоне отчужденья,

Снаружи — стон, в разрезе — маты

В стране дурацкого везенья.

Кричу, зову и замолкаю

В своей неверной базилике.

Мечтаю в мир. Но привыкаю

Жить по урлам Зеленой книги.

«Можетлюбовь»

Я в лиловом пальто по знакомым следам

Все иду. Нету правды в ногах… Они лгут.

Я, наверно, чертям свою душу продам,

Если снова проделаю этот маршрут

И не встречу тебя, как когда-то давно,

Без развилок и круч по дороге одной

Мы пойдем говорить о попсе и кино

Самой светлой и теплой каспийской весной.

Повстречаем в пути сто знакомых фигур,

Пожелаем хорошего им трудодня,

Твой смеющийся лоб и веселый прищур

До свидания завтра проводят меня.

Я отправлюсь до сна в многокнижный дурман

В каждой строчке искать интертексты твои:

Скулы... Химия... Зюскинд... И песня «Роман»

О растерянной милями «можетлюбви»…

Клуб 27

Мне двадцать семь без двух недель,

Я на карнизе междумирья,

Мой пароход сошел на мель,

Моя пустая пристань — Сирия.

Я не Сапата, не Старков,

Мне слишком рано биться оземь

В стране извечных дураков,

Где круглый год — седая осень.

Я рассуждаю о сейчас,

И в нем совсем не вижу края.

В петлю? Спасибо, нет, я пас,

Мне участь спослана другая.

Меня ударит током в день,

Когда я буду в ельной робе,

Как застрелившийся Кобейн

В нирванном вашингтонском гробе.

Разворошу свои пески

И в них зарою джамбо Лесли,

Мотивы каменной тоски

Перепрожившего Эль Пресли.

Я наряжусь как никогда,

И пусть вокруг заглохнут звуки,

Сей маскарад мой — не беда,

Скорей — спасение от скуки.

В моей крови стрихнин и блюз,

Тону в течении Северна,

У этой жизни горький вкус,

Но покидать ее неверно.

Обрыва…

Мне сегодня плохо невпопад,

Забросали грустью злые листья.

Давит депрессивный листопад

На пером потрёпанные кисти.

А вчера ложился на поля,

Будто бы меня и не бывало,

Из-под ног унылая земля

Без толчков внезапно уплывала.

Уплывала в лучшие миры,

В дали, преисполненные света,

Где в разгар упущенной игры

Наступало солнечное лето.

Мне б туда, да кисти тяжелы,

Нет в груди желанного порыва.

Но вокруг углы, углы, углы,

А душе так хочется обрыва...

Вновь за окнами снег…

Вновь за окнами снег. Хлопья бьют по стеклу,

Опускаясь на город, продрогший без льдов.

Я подсела опять на чумную иглу

Средь зимующих рощ и вишневых садов.

Я с подбитым венцом к завершению дня

Забираюсь под жар синтепоновых блуз,

И несут сновиденья далеко меня

В гроты древних Микен и французских Тулуз.

Я совсем не боюсь замерзанья души,

Мне не страшен голодный затворный покой,

Остывающий пульс никуда не спешит,

Не смеряет биенье худою рукой.

Снег растает, и зря верить в добрую чушь

О чудесном конце белокурой зимы.

Я иду берегами растаявших луж

От далеких свобод до ближайшей тюрьмы...

Молитва

Где мои пыльные улицы и стальные ограды,

Где люди не хмурятся и всегда мне рады?

Где оковы сняты и цепи оборваны,

Где мечты не распяты и голоса не надорваны?

Где мое эхо не плавится от хохота злого,

Где нет обездоленных и лишенных крова?

Где спят все упреки и глупые истины,

Где чисты дороги, гравием выстланы?

Где мне за полвека жить не расхочется,

Где человек за человека молится?..

Сегодня снег…

Сегодня снег. Мне надо жить,

Искать ответы на вопросы,

Хандру височную душить,

Рубить запутанные тросы.

Сегодня снег. Пора идти,

Метаться по полю сомнений,

Читать послания в сети —

Пустые знаки чьих-то мнений.

Сегодня снег. Сдаю в печать

Свои тревожные прогнозы,

Чтоб вновь стихийно замолчать,

Пока не стихнут в мире грозы.

Сегодня снег. Я так боюсь

Своих отчаянных уходов,

Пишу — и жгу, грешу — молюсь

В стране негаснущих восходов.

Сегодня снег. Моя тоска

Светлее стала ненадолго,

Я заплутавшая в песках

Калахарийская креолка.

Сегодня снег. Мне все равно

На извержения погоды,

Мое закончилось кино

За эти пасмурные годы.

Сегодня снег. Мне больше ста,

Я аксакал болезней века,

Я слишком, кажется, устал

Для молодого человека.

Это солнце уже не мое…

Это солнце уже не мое,

Не мои города и шаги,

На стене не стреляет ружье,

Не идут в контратаку враги.

Застилает туман не мои

От погласицы длинной глаза,

Из вчера неделимых двоих

Убывает один на вокзал.

Разбиваю минаи пиал,

Накрываю стамеды гардин

И стою, регистрат-нелегал,

Недоумок, шлимазл и кретин.

А наутро уйду в дебаклаж,

Напишу сообщенье в сети:

«Он был просто не мой персонаж,

Мой — в пути…»

А ты?

Вчера ударили морозы,

Побили щеки и хвосты,

А я ищу полсолнца дозы

В озябшем городе. А ты?

Блуждаю по каминным залам,

Кричу «ау» до хрипоты,

По морю вира, вплавь по скалам,

Ломаю изгородь. A ты?

Врываюсь в жизни. Конопачу

Зевак разинутые рты,

Все чаще пью, все реже плачу,

Пишу унылое. A ты?

Зову живое. Отпускаю

Пустые рясы и мечты,

Грешу завслух, потиху каюсь,

Скучаю истово. A ты?

Читаю всех. Все пишут чуши,

Брусят нечестные листы,

Елеем заливают уши,

А я в ресивере. A ты?

Иду в грозу. Босая. В стали,

Скажи, чего такого для?

Мы просто все чуть-чуть устали,

И ты... И я...