Александр ГРЕЧАНИК (г. Москва)

ПОЧТИ НЕВЫДУМАННАЯ ИСТОРИЯ, ИЛИ КАК ПОДРУЖИТЬСЯ С БЕЛКОЙ?

Я и сам не мог себе объяснить, что тут делаю? Ну да, когда-то давно мне было знакомо и это место, и эта дверь… Зачем через столько лет я пришел именно сюда? Да мало ли таких мест, с которыми меня связывали воспоминания тех беспечных лет? Однако я стою тут… Но́мера квартиры, который был аккуратно выдавлен на обожженной меди, уже нет. Только светлая заплата на его месте и четыре дырки от гвоздей по углам. Звонок отсутствовал тоже. Я постучал…

Нас связывали недолгие пару лет даже не дружбы, а знакомства. Но что-то тянуло друг к другу. Он возник в моей жизни случайно. Знакомый сестры. Его звали Сергей…

О, моя прекрасная, о моя любимая, о моя несчастная и счастливая сестра! Она всегда в жизни искала эмоции и чувства, и находила их в очередной дружбе. Но через некоторое время ощущение жухло. Одни растворялись, но появлялся новый вдохновитель. Хоровод этих персонажей был презанятный. Бывшие и будущие актеры, поэты из заводских газет, доморощенные философы… Запомнилась одна дама с экзотической внешностью «городской сумасшедшей». Ярко-оранжевые волосы и флюоресцентно-зелёный свитер. Маленькая собачка, которую она всегда носила в сетке для яиц, была точной копией хозяйки — рыжая, с зелёным бантом. И глазами! Такими же печальными и влажными. Потом выяснилось, что была она «цирковая». В молодые годы выступала на трапеции, но после травмы стала дрессировщицей собачек.

Или вот ещё один персонаж, которого я не видел, но история о нем — яркий штрих к портрету моей сестры.

Мы жили около кинотеатра «Байкал», у которого всегда на световой рекламе не горела буква «Й». Ближайшая станция метро — «Войковская». Обычно до него я добирался на автобусе, а тут захотелось проехаться на трамвае. На третьей остановке вдруг вижу: в салон заходит сестра. Я пробираюсь к ней.

«Здрасте-здрасте, как дела?»

Чувствую, она какая-то напряженная.

«А что у нас не так на этот раз?»

«Даже не знаю, что и сказать…»

«Ну-ну…»

«Вчера вечером возвращаюсь с работы, вижу на остановке сидит парень. И такая от него тоска исходит, что я не смогла пройти мимо. Оказалось, он приехал издалека, а того, к кому приехал, не застал. И что теперь делать — не знает. Негде переночевать, нет денег на обратный билет. Я его и пригласила, накормила и спать уложила… Утром мне уходить, а он еще спит в маленькой комнате. Я ему оставила двадцать рублей, ключи и записку, чтобы он привёз их мне на работу. Может, я глупо поступила?»

«Что денег мало дала? Давай-ка вернёмся, пока он ещё не все вещи в узел завязал».

«Нет! Это неудобно…»

«Если неудобно — тогда другое дело…»

А закончилось это «кино про немцев» еще занятней. Ключи он завёз и поблагодарил за гостеприимство, а через месяц прислал денежки и покаянное письмо.

Оказалось, что в Москву он приехал наказать одного человечка. Несколько лет назад этот парень со своей девушкой и тот самый человечек со своей женой сплавлялись на байдарках по реке. На порогах лодочки перевернулись, но они зацепились за камни. Течение было сильным, и добраться до берега сил уже не хватало. Но он сумел… И побежал в деревню за помощью. А когда вернулся с веревками и людьми, его подругу смыло потоком. Друга с женой удалось спасти.... Её нашли ниже по течению. Когда шло следствие, все стрелки сходились на нем. Да ещё и уцелевшие дудели, что их никто не предупреждал о всяких опасностях. А в довершение всего выяснилось, что ещё по малолетству он уже имел судимость. И получил он свои семь лет за неумышленное убийство.

Короче говоря, когда он встретил мою сестру, был «в бегах». А когда проснулся и почитал записку, с его слов, у него что-то внутри щелкнуло. Встретить такую бескорыстную помощь и безрассудное доверие было для него в диковинку. И решил он тогда никому не мстить.

Это свойство сопереживания, гостеприимства и одновременно — неразборчивости в людях, она, сестра моя, приобрела от бабы Поли, у которой «столовалась» половина Лихоборского проезда и вся Средняя Азия. Она одалживала деньги, которые мало кто возвращал. Подкармливала лихоборских бродяг. А из Бухары приезжали все — знакомые, малознакомые, знакомые знакомых и вовсе незнакомые. Москва для них была прекрасная «пересылка». Когда я заходил к бабушке, меня встречал запах зрелой дыни, и люди в национальных одеждах, приветливо улыбаясь, ослепляли золотом зубов.

Сказать, что Сергей, перед дверью которого я сейчас стоял, был человеком малоразговорчивым, это ничего не сказать. Он просто молчал. Смотрел и безмолвствовал. У него было открытое лицо и умные серые глаза. Русые волосы с челкой на левый бок. Одна бровь немного вздёрнута, отчего на лице всегда присутствовало выражение некоего вопроса. Если говорят: «Молчи — за умного сойдёшь…», это не про него. К нему больше подходила другая присказка: «Если не знаешь, что сказать — молчи! А если знаешь — помалкивай…» Он знал. И это чувствовалось.

Моя сестра была человеком тонким и начитанным. Умные интересные беседы и рассуждения — это её конёк. Она ходила на спектакли Таганки, выставки на Малой Грузинской… Интеллектуальный голод удовлетворялся посещением вечеров поэзии и чтением книг, многие из которых в то время были небезопасны. Потом всё это бурно обсуждалось… Мы говорили о графике Кандаурова, спорили о загадках Босха… Каждый, в меру своей испорченности, пытался блеснуть эрудицией.

А тут — такое дело. Всё знает, всё понимает… И молчит… Просто золотистый лабрадор с умными глазами.

Сергей умел всё. От постройки бревенчатого дома до ремонта наручных часов. Я его спрашивал:

«Серега, а как ты брёвна на такую высоту затаскиваешь один?»

Он пожимал плечами и, улыбаясь, отвечал:

«Это не так сложно…»

Только потом, позже, я узнал, что он смастерил какую-то систему блоков, с их помощью поднимал огромные деревянные брёвна и укладывал, сцепляя по углам «в охряп», скрепляя для надежности нагелями. Причём, бревна из необработанных хлыстов, обстругивал тоже сам. По всем правилам деревянного зодчества.

Я знал, что он когда-то закончил факультет какого-то серьезного института, не то математический, не то физико-математический. Хотя для меня это было приблизительно одно и то же. Работал в каком-то НИИ. Ещё ходил ко мне в секцию, где я тренировал небольшую группу. Вот, пожалуй, и всё.

Сейчас не помню, что за праздник такой был? Мы собрались тесным кругом у моих родителей. Мама-папа, я с женой, сестра с Сережей. И был мой двоюродный брат со звучным именем Лев.

Лёва был сыном маминой сестры, тёти Клары. Они жили в Воронеже. Тетя Клара, дядя Миша и Лёвик. Мальчик он был умненький и смышлёный не по годам. По этой причине успешно закончил математическую школу. Дальше — больше. Задумал поступать в московский физико-технический институт, а проще МФТИ. Бедная тётя Клара вся извелась, как там будет её сынуля один на чужбине. И на то были причины. Она и моя мама остались сиротами в начале войны, когда их родителей фашисты расстреляли в том проклятом Бабьем Яре. И две девочки через всю войну протопали одни-одинёшеньки, и что значит быть без родителей усвоили накрепко.

Конечно, времена были уже другие, но «отпечаток» в памяти — вещь глубокая, и не стерся даже через тридцать с лишним лет. Одно успокаивало материнское сердце: поступить в этот институт было практически нереально. Моя мама ей звонила и говорила:

«Кларочка, что ты убиваешься, пусть едет. Никуда он не поступит и вернется… А если и сдаст экзамен, в чём я сомневаюсь, его все равно не возьмут, он иногородний, нужно общежитие. По конкурсу не примут, срежут… А так будет тебе вспоминать, что вы его не пустили и всю жизнь сломали».

Толково? Толково! Мама умела толково объяснить.

А не тут-то было… Левик поступил! Да ещё как затейливо. На экзамене ему дали задачу, которую он решил неверно. Но его вариант был настолько оригинальный, что один из ведущих профессоров института на это обратил внимание и настоял на зачислении.

Тетя Клара — ангельская душа, совсем пала духом, но мама ей позвонила и сказала:

«Кларочка, что ты переживаешь, его отчислят после первого курса. Да и Москва — не Колыма, меньше суток на поезде. И мы приглядим…»

Мама умела успокоить.

И Лёва закончил институт с красным дипломом. Потом он женился на внучке Капицы, Леночке, у них родилась замечательная девочка Инночка, которая, кстати, потом закончила тот же институт… Лёвушка работал в каком-то серьезном месте и был этим очень горд. Как говаривала моя дорогая мама:

«Не без причины»…

И вот мы собрались у моих родителей. Сидим за столом, помаленьку выпиваем и закусываем, ведем беседы-разговоры. Кстати, Сергей вообще не пил. И в наших «светских» разговорах принимал участие только пожатием плеч и приподниманием брови.

Надо сказать, что Лёвик был большой любитель поговорить. Ну, не такой, как я, но любил… Говорил громко, много шутил. И это он умел. Недаром был в команде КВН в студенческие годы. После каждой выпитой рюмочки разговор становился напористей и «конкретней».

«Сергей, ты, кажется, тоже физико-математический заканчивал?»

Серега пожал плечами и кивнул.

«А в какой области?»

«Прикладная кибернетика…»

Теперь бровь задрал Лёва, причём обе сразу.

«А где ты работал?»

«В Новосибирске».

«А профессор Алексей Андреевич Ляпунов тебе был знаком?»

Сергей утвердительно махнул челкой.

«Знаком?..»

«Я работал под его руководством».

Лёва перестал моргать. Для нас весь этот почти монолог был «китайской грамотой», но по реакции брата стало понятно: происходит что-то очень значимое, по крайней мере для Лёвы.

«Сергей, а как твоя фамилия?»

«Сергеев».

«Не может быть… Ты… Ты тот самый Сергеев?»

«Наверное, тот».

«Так вы же…»

Сергей заговорил:

«Теперь это уже не важно. После смерти шефа ту работу, которую я вёл, признали преждевременной и сомнительной. И проект закрыли».

«Но, насколько я в курсе, теперь эта тема востребована за рубежом».

«Было упущено время. И нам уже их не догнать…»

Жизнь продолжалась. Я работал… По выходным ходили гулять с детьми и собакой в Тимирязевский парк. А с Сергеем встречались два дня в неделю на тренировках.

Так бы всё и шло, если бы не одно событие, которое изменило привычный уклад нашей размеренной жизни.

А случилось вот что. Все это происходило в середине восьмидесятых. Факт немаловажный. Ворота за границу ещё не распахнулись, но калитка со скрипом начинала приоткрываться.

В институт, где работал Сергей, на его имя пришло письмо. Да какое! Мало того, что из самой Швеции, еще и с гербовыми печатями и чеком на очень приличную сумму (о которой мы никогда не узнаем). Послание, конечно, было распечатано и зачитано, чему свидетельствовала замызганная бумага, но адресату его все-таки вручили. Содержание было приблизительно следующим:

«Уважаемый мистер Сергеев! Взяв за основу Ваши исследования, которые были опубликованы в журнале «Знание-сила», я на протяжении нескольких лет работы в этом направлении совершил открытие, за которое мне была присуждена Нобелевская премия. С глубоким уважением к Вам и Вашим трудам хочу поделиться денежным вознаграждением, которое было вручено мне. Буду рад личному знакомству. Все расходы на дорогу и проживание готов взять на себя. Ещё раз большое спасибо. Желаю здоровья Вам и Вашим близким и, надеюсь, до скорой встречи!

Ваш друг и коллега, профессор G’…»

Вот такая вышла история.

Ни в НИИ, где работал Сергей, ни «выше» не понимали, как поступить? Что делать с денежкой, они сообразили сразу. Отстегнули триста «американских рублей». И — будь здоров!

А Сергей ко всему происходящему относился как-то отстранённо. Особые эмоции, как положительные, так и отрицательные, не проявлялись.

Все ждали, чем эта эпопея закончится? Ведь не может же быть так, что вся история плавно растворится в потоке будничной суеты? А она растворилась. Никуда Сергей не поехал, никакого ответа на письмо не написал. Вернее, он пытался объяснить, что хотя бы поблагодарить за денежное вознаграждение было бы недурно. Но «там» решили иначе — перебьётся…

А дальше началась совсем какая-то чепуха. Не знаю, может это была реакция на весь бардак, связанный с письмом? А может и нет. Сергей не был похож на «дохлика-зяблика»…

Мне позвонила сестра:

«Я только что была в шестнадцатом отделении милиции. Там Сергей, пьяный и избитый. Что делать?»

«Забирать, если отдадут…»

И понеслось… Сергей запил нешуточно. Что называется, «по-чёрному». Без пауз и антрактов. День-ночь-день… Как правило все заканчивалось вытрезвителем и побоями.

Я приблизительно знал места его «дислокации». Где и с кем он «бухает». Когда удавалось его зацепить, волок домой, где он жил с мамой. Там и выяснилось, что раньше Сергей был «зашит», и эта «беда» его уже давно прихватила.

Продолжалось всё это не так долго, как обычно бывает — полгода, год… Нет, вся эта свистопляска закончилась через месяц, максимум — полтора. И закончилась она такой штукой, как алкогольный дели́рий, а по-простому — «белой горячкой», сокращённо — «белочкой»…

Сергей попал в «дурку».

После выписки он изменился сильно. Наоборот — стал очень разговорчив. Причём, где реальность, а где бред, отличить было трудно. Какие-то интересные размышления перемешивались с полной белибердой, граничащей с галлюцинациями.

Через два месяца он опять угодил в «дом скорби». И эта цикличность, два месяца на воле — полмесяца в клинике, начала меняться местами…

А потом вся наша семья уехала из страны… В то время казалось — в одну сторону. Но жизнь сделала круг — и я вернулся.

Что меня принесло сюда? Зачем? Но я постучал…

Тишина. Я постучал сильнее. За спиной приоткрылась дверь. Какая-то старушка выглядывала в щелку. Дверная цепочка пересекала её белое лицо как раз на уровне рта. Что-то символичное угадывалось в этом.

«А вы к кому?»

«Сергеевы здесь живут?»

«А вы кто?»

«Мы с Сергеем когда-то работали…»

Она подозрительно меня осматривала и молчала…

«Так здесь Сергеевы живут?»

«А Анастасия Федоровна умерла…»

Я уже и сам был не рад, что затеял этот «поход в прошлое».

«А Сергей?..»

Она ещё раз окинула меня тревожным взором и начала закрывать дверь.

«Стучите громче…»

И в это время открылась дверь, которая когда-то имела свой номер, аккуратно выдавленный на обожженной меди.

Из двери вышел, вернее, вышаркал старичок. Не может быть, что это Сергей…

Но это был он.

«Серега, привет, узнаешь?»

Он посмотрел на меня без интереса. И махнул седой челкой.

«Узнал?»

«Вы мой участковый врач. Я себя чувствую хорошо и собирался к вам завтра, у меня кончились таблетки».

«Приходите...»

Я повернулся и начал спускаться по ступеням…