Виктор ЕРЁМИН (г. Москва) МНЕ НУЖЕН СЮЖЕТ

Мама заболела как-то внезапно.

Я всегда этого боялся, как каждый, у кого в семье возрастные родители, но беда всё равно явилась неожиданно. Осенью мама приехала из деревни бодрая и деловая. Переполнила нашу московскую квартиру соленьями, вареньями, мёдом, картошкой, деревенскими новостями. Строила планы на следующий сезон. И за одну зиму занедужила, высохла, превратилась в испуганную старушку, сидящую на кровати в обнимку с тонометром. С ним она уже не разлучается. Обычным делом в нашей семье стали вызовы врачей скорой помощи. Самочувствие мамы улучшилось, но в деревню на лето ни мать, ни отец уже не поехали.

Мне в попечение достались дом и сад, и немереные земли чернозёма безо всяких заборов, ибо никто не зарится. Некому. Потому как до дома без малого шестьсот километров.

Тёплая осень, дорога на Тамбов, тёмно-серая лента под колёсами. Больше полувека я на ней каждый летний сезон: то вперёд, то назад. Всё мне знакомо, как в заезженной киноленте, каждый посёлок и даже косогор. Промелькнуло село Электрик — это двухсотый километр, здесь круглосуточно дымят придорожные харчевни. Трёхсотый километр — дремучий лес, я здесь как-то ночевал. И в этом поле тоже. И у поста ГАИ. Да много где, езды восемь часов в один конец! А вот здесь, на пологой дорожной петле у Скопина, я, помню, впервые решился писать. Всё просто: слушал радио, современный автор так мастерски изобразил офисную жизнь. С драмами, юмором, правдиво. Я был в восторге! Оказывается, даже современность можно описать интересно. Не исчезли канонические Гамлеты, Чичиковы и Бендеры, они живут среди нас, они просто сменили одежды.

Захотелось писать, в современной прозе мне есть что высказать. А редактор ответил: «Удиви меня!» Сурово, но справедливо. Сюжет! Сюжет! Мне нужен сюжет. Навязчивая мысль, она ноет, как зубная боль. Как помешательство, думаю, здесь жена права. Где найти этот неуловимый сюжет, в простоте отражающий современность?

Приехал. Принёс из колодца воды, затопил печку. Э-эх… Без ухода да без полива на огороде ничего не взошло. Немного румяных яблок в саду, пять мешков картошки. Гроздья мелкого винограда, отвезу старикам, пусть порадуются. Столько растили, и вот дождались. Прорва сладчайшего терновника, синее море ягод. Никому не надо.

Наш небольшой домишко — сени да горница с печкой — заметно осел набок. Каждый угол важен, ещё детьми мы решали загадку: зачем в доме вбиты три кольца? На потолке, в стене и на полу? На потолке — для детской люльки. На полу — за кольцо потянешь — вход в подпол. А на стене? Сюда зимой привязывали телёнка, в стужу телят и ягнят брали в тепло.

Прошел по скрипучим половицам. Присел на дорожку к столу. В красном углу — иконы, кадильница маленькая. На стене старые фотографии.

Вот мои дед и бабка. Дед — всю блокаду в Ленинграде, бабка вытянула на себе и войну, и детей. Чувствую их укоризненный взгляд на бестолкового внука: запустил хозяйство, до ручки довёл.

Вот мой прадед, Нестор Макарович, франт с усами, закрученными шильцем. Говорят, был грамотный и башковитый. Где-то здесь и моя мама, молодая выпускница с чудесной густой косой. А вот и я, ещё карапуз.

Может, написать об этом? История семьи? От деревни до московских каменных джунглей? Скажут: банально, скажут: надо отходить от автобиографичности. Н-да.

Ну всё, пора ехать. Оставайся лавка с товаром, как говаривала бабка когда-то.

Выруливаю просёлком за околицу, дальше на асфальт, один на дороге под сереньким небом, и мысли лезут и лезут в голову. Всё больше безрадостные. Кому нужна теперь эта деревня? Дети выросли, здесь им скучно. Пай на землю продавать, или пока оставить? В одинокий дом так легко залезть, в деревне присмотреть некому, живут два деда да две бабки лет за восемьдесят. А что брать? Иконы и металлолом? Ах да, телевизор есть. И ещё лодка. И скутер, не тащить же всё в Москву. А сколько ещё в деревню ездить? Пока дом не завалится? Думы, думы и думы.

Написать бы о том, как горько бродить по заросшей бурьяном бывшей деревне, где каждый остов дома мне знаком, и люди, что жили здесь, только смахни пелену памяти, как живые встанут у дворов. Лет через пять дожди, снега и травы прикончат подворья, а степной пожар спалит бурьян, — и не останется следа от человеческих трудов на земле, что здесь жили, любили, рожали, работали поколениями.

«Эка невидаль, — скажет редактор, — у нас вся Россия дальше МКАДа в руинах». Нет, это не удивит, лишь тоску нагонит, нынче у всех свои проблемы. Нет, это не тема.

… Да что же ты плетёшься семьдесят на загородной трассе!?.

Меня уже выбесила потрёпанная Мазда бизнес-класса, которая катила прямо посреди дороги. Ни обогнать, ни разъехаться. Поморгал фарами — ноль внимания. Включил поворотник, ещё раз гуднул, предупреждая, и впритирочку обогнал по всем правилам. Набрал скорость, но увидел впереди заправку — там бензин недорогой.

Подъехал к колонке, было взялся за заправочный шланг, голос сзади заставил оглянуться:

— Вас кто научил так ездить? На моей дороге какой-то московский подрезает, нарушает? Сильно торопитесь? — та самая Мазда подъехала сбоку. Возмущается коротко стриженый седеющий мужичок среднего возраста. Из-под коротковатой футболки, на которой красуется местный оскаленный волк, торчит отвислое пузо.

Отвечаю в тон:

— Дорога, полагаю, не ваша, а федеральная. Я действительно тороплюсь, будете плестись, да ещё посередине, вас кто-нибудь в кювет столкнёт!

— Ничего не знаю, ваши проблемы, — кипятится тот. — У меня сработал датчик удара. Будем разбираться. Машина дорогая, я за ремонт платить не собираюсь!

— А у меня видеорегистратор дорогой, сто пятьдесят градусов вперёд и назад. Посмотрим кино?

— К тому же, вы скрылись с места аварии, — совсем не слышит меня, что ли? — Вам сейчас лучше проехать со мной в сервис, это рядом, для экспертизы страхового ущерба. Иначе вызову полицию, пойдёте виновным.

Он говорит напористо, не даёт опомниться и собраться с мыслями. Но именно словесный водопад и выводит меня из шока: да это развод! Давненько я не попадал в липкие лапы вымогателей. Но — попадал. Поэтому знаю правило: разговоры переносить на потом, а сейчас — действовать немедленно. Секунды на счету. Достаю телефон, начинаю снимать видео машины по кругу, каждый элемент. Так, сперва правая сторона, верх, низ, зеркало, фары, подробно бампер. И без того противный голос мужика взвился до истерического визга:

— Вам сейчас не съёмки надо делать, а думать, как мне деньги вернуть! Машину разбили, деньги гоните! Мазда, коллекционная модель, я теперь её продать не смогу! Зачем вы снимаете? Я к вам обращаюсь! Вы что, мне на нервах играете?

— За рукав, уважаемый, не надо хватать! — дальше, дальше, левая сторона, задняя часть, все колёса и вид сверху. Готово!

— Снимаю затем, чтобы кто-то мне наждачкой не мазнул, типа след от контакта. Теперь у меня видеодокумент, что столкновения не было, как не было факта ДТП. Пойдёмте глянем, что там у вас.

На Мазде мелкая царапина и вмятина на крыле, уже забитые пылью. Достаю рулетку, под видеокамеру измеряю расстояние до земли — шестьдесят семь сантиметров. А сам не спускаю глаз со своей машины, это очень важно, чтобы никто посторонний не подошёл. Заявляю:

— На таком расстоянии повреждений на моей машине нет.

— Может, колпак с колеса отлетел? Нет колпаков? Может, деталь отвалилась какая? Ничего не знаю, при таком ударе возможны внутренние повреждения! Только сервис это может определить. Куда вы уезжаете? Я полицию вызову!

Ну, если до сих пор не вызвал, то теперь уже вряд ли. Глаза у мужика стали влажные, лицо сделалось плаксивым. Рот нервно кривится, фразы в разговоре, изначально чванливо-снисходительные, стали отрывистыми, лающими. Чувствует, что дело не вяжется. Угрожает:

— Поедете в сервис?

— Нет.

— Я позвоню, пусть они сами сюда приедут, мне всё равно как получить свои деньги; раз не хотите по-хорошему — вам же хуже будет!

— А вы подайте на меня в суд! Пусть мне будет хуже! — завожу машину, трогаюсь. Мужик хватается за дверную ручку, приоткрывает дверь:

— Куда поехал? Плати мне за машину! Деньги давай!

— Дверь отпустите! Разговаривать с вами здесь не буду. Поезжайте следом, встретимся на выезде из Тамбова у поста ДПС. Там и поговорим под протокол. Поехали, мне некогда.

Оп-па!! Выезд с заправки перегородила наглухо тонированная «девятка». Вышли два ханурика. Оба в камуфлированных штанах, ни росточком, ни статью не удались, у одного по моде на макушке бабской резинкой локон колечком перетянут. Корчат из себя гангстеров? Подъехал, опустил стекло:

— Попрошу дорогу освободить!

Незнакомцы подошли вплотную:

— Мужчина, вы скрываетесь с места происшествия. Мы свидетели как вы ударили машину уважаемого человека. Выходите, будем разбираться.

На «вы», и грамотная речь! Неожиданно. По виду и не скажешь. Демонстративно достаю из бардачка чёрный пистолет, щёлкаю предохранителем и перекладываю себе за пояс. Парочка гопников отшатнулась от моей машины, отличная реакция, в глазах недоумение:

— Вы адекватный человек, алё?

— Ребятки, — говорю через опущенное стекло, — авторитета я вашего не трогал, на моей машине царапин нет, есть запись двух видеокамер. Значит, дело ваше тухлое. Я и вас сейчас сфотографирую, как вы мне выезд перекрыли.

— Мы съёмку не разрешаем!

— Тогда большой привет.

— И вы берегите себя, а мы за вами присмотрим.

Вот прицепились! Трогаюсь с пробуксовкой, объезжаю «девятку» по узкой обочине, веером швыряя гравий из-под колёс. Эдакая мелкая месть. Смотрю в зеркало, машина двинулась за мной. Пусть едут.

А классный у меня пистолетик! Жёлтенькими пульками стреляет. Взял в руку — удобный, ухватистый — и любовно убрал его в коробку с надписью «Детям 12 +». Игрушка, одолжил у младшего сына. Поразительно похожа на боевое оружие, особенно издали.

А знаете, есть у нас одно семейное предание. Мой прадед Нестор Макарович служил в Тамбове приказчиком. После революции, не дожидаясь грабежей, перебрался в деревню с семьёй. И, то ли он сам, то ли соседи из-за городских его манер пустили слушок, что, мол, Нестор Макарович имеет наган. А Макарович на все расспросы только хитро щурился: «А что мне налётчики? Я наганом в форточку, да и положу всех наземь!» Дважды власти приходили с обыском, но ничего не нашли. Но и лиходеи ни разу не наведались. Приходил родной брат Нестора Макаровича, звал вступить в войска Антонова.

— Приходи, братка, мы дело сделаем!

— Нет, не пойду, — гнул своё Нестор Макарович, — куда иголка, туда и нитка завсегда тянется. Я за Советы.

Прадед оказался дальновидным. Хоть и посидел при Сталине с полгода, но дожил до глубокой старости. Брату же, Илье Макаровичу, красная армия отрубила шашкой голову прямо на берегу озера, где мы с сыновьями так любим рыбачить. Может об этом написать рассказ? Нет, материала маловато. Да и «белые» сейчас в тренде. А пугать пистолетиком — это даже статья! Вот так-то.

Остановился у поста ДПС, честно простоял десять минут под камерами, никто ко мне не подошёл и не подъехал. В Москву, домой!

По нынешней повальной российской безработице профессия «бандит» в регионах вполне официальная и даже уважаемая. Бандиты здесь — ревнители порядка, завидные женихи и работодатели. Целыми семьями работают у бандитов строители, водители и торговцы.

Непонятно, а на что рассчитан кипиш? Сейчас все машины застрахованы. А-а, кажется догадался: страховой коэффициент за безаварийность при оформлении. Для моей машины переплачивать неприятно, а для миллионных по цене машин весьма болезненно. Чтобы не попасть в сводку ДТП, проще наличными заплатить.

Обычно они по двое промышляют: один отвлекает, другой машину курочит. А этот что, решил на горло взять? Или фактурой пузатой задавить?

… А вот, кстати, в поле зрения появилась и та самая «девятка». А может молодёжь опоздала и сейчас лебезит перед шефом? Но сегодня, ребятки, не ваш день.

Посмотрел в зеркало заднего вида — едут поодаль, не отстают. Что-то готовят? Ну, держитесь! Обгоняю фуру, резко ускоряюсь и скрываюсь из вида преследователей. Затем торможу и резко вправо. Затем газу, за рощицу и резко влево. И ещё раз резко вправо для верности. Здесь когда-то был орденоносный совхоз-гигант, теперь разруха и тлен, и паутина плохоньких дорог, которых, я знаю, в навигаторе нет. Глянул в зеркала — сзади никого. Поеду в Москву через Рязань, чуть дальше, но так будет спокойнее. Уходить от погони меня фээсбэшник научил, крыша директора с моей бывшей работы, когда мы с ним приняли по граммульке.

Измельчал нынче вымогатель. Сюжет для рассказа? Не думаю. Бандиты, силовики, связанные с ними власти — набившая оскомину тема. Нет, ну их, противно. Напишу лучше о лошадях.

Бабка рассказывала. Была у моего прадеда вторая выездная лошадь. Рысак-полукровка по кличке Мальчик. Невиданная роскошь для беспортошной деревни. Лошадка, не знавшая плуга, приученная только для коляски и удалого бега. В коллективизацию Нестор Макарович отвёл полукровку Мальчика в колхоз, где его благополучно загубили, к месту и не к месту гоняя дивную красу. Нестор Макарович и в общественном стойле ухаживал за своей лошадью как мог, и рысачок отплатил ему добром — спас ему жизнь. А дело было так: раз на Великий Пост правление колхоза послало Нестора Макаровича, как человека непьющего и грамотного, получить деньги в сельсовет. Для такого ответственного дела Нестор Макарович взял из конюшни своего любимца Мальчика.

Получил сумму, всё чин по чину, а знакомый мужик ему и говорит:

— Поберегись, Нестор. За околицей тебя ждут.

— Пущай ждут! Обломится им! — откладывать возвращение Нестор Макарович не стал.

Сразу за селом дорогу перегородили сани с парой лошадей. В санях трое незнакомцев. Нестор Макарович свернул с просёлка в поле. Те шумнули на коней, покопытили ему наперерез. Макарыч тронул вожжой конский круп и как равному крикнул коню: «Мальчик! Грабят! Давай, родной, выноси, милый!»

Коник всё понял, перешёл с шага на рысь, а потом, без понукания — в галоп! И полетел, и полетел по прямой.

Хороши воровские кони, да не того пошиба! Даже на куцых колхозных кормах у рысака бег и гонки в крови! Прадед до смертного часа любил вспоминать, как вытянулся в линию рысачок, едва касаясь копытами наста, весь превратился в полёт. Злодеи следом нахлёстывали коней, орали проклятья, даже стрельнули разок вдогон — всё без толку. Не более версты — и встали злыдни, не сдюжили погоню. А полукровка ни разу не сбился с галопа, пока не исчез в сумеречной дали.

Вихрем вылетел рысачок на деревенский большак, и пошёл по дороге шагом в мыле, в пару от тяжёлого дыхания, вздымая и опадая боками, на дрожащих с устатку ногах. Прадед Макарович слез с саней и повёл лошадку в поводу, всё стирал и стирал рукавицей пену с боков, и много хороших слов сказал рысачку в чуткие лошадиные уши.

Может это сюжет? Добро побеждает зло? Может быть, может быть. Подумаем. А дорога всё бежит и бежит перед глазами, то вверх, то вниз, дорога-жизнь, зримая лента из прошлого в будущее.

Смотрите, вот украшение трассы, адреналин для усталого водителя: женская фигура на обочине. Голосует. Молоденькая, одета в пуховичок, юбчонку, сапожки, с сумкой через плечо и с волосами цвета «фукси». Притормаживаю.

— Меня до Москвы подкинете? К ребёнку еду, мужик-бизнесмен обещал жениться и кинул. Такие вот нынче бизнесмены.

— Ну, садись.

Я вдруг подумал: вот и сюжет! А что? Пикантная женская тема, редакторам нравится. Несчастная судьбина простушки на фоне успешного мужлана. Очарует, поиграет, обманет, поматросит и бросит. Всё телевидение забито сериалами, и конца не предвидится.

— Слушай, матрёшка, — говорю, — у меня к тебе предложение.

— Сразу говорю: только классика! — насупилась деваха. — В гости никуда не поеду, лучше сразу сойду!

— Да в гробу я видал твои услуги. Моё условие такое: ты мне расскажешь интересную историю про себя. Девица ты бывалая, повидала много.

— А что, секса не надо? — дама явно обескуражена. Затем скривила губы. — А-а! Ты из этих, что ли?

— Сейчас в глаз получишь!

— Ну ладно, ладно. Кто вас, москвичей, разберёт? — она мудро насупила бровки. — Одно безобразие на уме. Писатель, что ли?

— Типа того.

— Дай закурить! Нету? Не знакомишься, не куришь. Ты скучный? У тебя есть кто-нибудь?

— Ближе к делу!

— Ладно, — она помолчала. — Тогда я про подругу расскажу. Мы тогда в технаре учились. А к нам физрука прислали, молодого. Красивый. Он с ВДВ дембельнулся, у него отец в администрации области и своя квартира в центре. Все девки на физрука запали, а Людка, она ваще в спортзал залезла и... А чо, прям подробно рассказывать?

— Давай!

И вдруг понял, что всё уже сказано. Сейчас начнут склонять парня к сожительству, думая только о выгоде. Оправдываясь: «Я просто хотела выжить!» Подленько, неинтересно. Ладно, бухти тихонько свою историю…

Проехали указатель поворота на Кочетовку. Узловая станция, памятное место для моей семьи. Здесь мы с мамой сидели в карантине. Вот тоже любопытный сюжет, как там дело было...

Сам я знаю события только со слов матери, я тогда был слишком мал, чуть больше годика. Мама со мной возвращалась в Москву поездом в конце лета. Взять билет на проходящий поезд с маленькой станции — всегда невероятная удача. И мама посчитала везеньем купить билет на скорый «Астрахань — Москва» без соседей в купе! Счастливая, она не обратила внимание на санитара, который дежурил в тамбуре. Удивлённые пассажиры не могли понять, откуда взялась мамаша с младенцем? Оказывается, недавно с поезда сняли двух человек с подозрением на холеру. Поезд под санитарным надзором, и в Москву его не пустят до выяснения!

Мама пошла в слезах к начальнику поезда:

— Зачем вы продали билет, если знали, что поезд санитарный?

— Гражданка, места были, не имеем права не продать!

— Да как же вы пустили женщину с грудным ребёнком в инфицированный поезд? Где были ваши глаза бессовестные?

— По билету не имеем права не пустить!

— Так высадите нас!

— Санитарный контроль! Не имеем права высадить!

Типичное чиновничье дурошлёпство: медики сваливают вину на железнодорожников, те прикрываются инструкцией. Так, строго по закону, мышеловка захлопнулась.

Через пару часов поезд загнали на станцию Кочетовка, что под Мичуринском, на самый дальний путь. Состав тут же оцепили солдаты. Бригада санитаров прошлась по вагонам, безжалостно перетряхнув вещи и выбросив из багажа все продукты. Началась поголовная вакцинация. Санитары обработали поезд реактивом снаружи и первые сутки вообще никого не выпускали. И это в летнюю теплынь!

Какими словами описать состояние родственников, которые так и не встретили родных? Среди встречающих был и мой отец. Он послал в деревню телеграмму: «Где жена и сын? Они не приехали!» Бабка с дедом поспешили на станцию. Там им и сообщили: «Поезд в карантине из-за холеры». Услышав такие страшные новости, бабка обмерла:

— Что же теперь будет?

— Да что будет, — брякнул какой-то вокзальный трепач, — обольют бензином да сожгут…

Бабушка рухнула в обморок.

Нет, нас, конечно же, не сожгли. Власти посыпали землю хлоркой на тридцать метров от вагонов. Далее — протянули электричество на столбах. Поставили бочку с водой. Разрешили одну телеграмму домой за счёт МПС. Всех людей поставили на больничный паёк. Скажем, на завтрак стакан кефира и два яйца. Мне, как малышу, баночку каши. Каша была малосьедобная, и я хлопал глазками:

— Коко?

И ел оба яйца, маме доставалась каша. Да, хлебнула моя мама лиха с младенцем на руках. А пассажиры не знали, чем себя занять. У кого-то нашлась гитара, у кого-то даже аккордеон. Вечером пели песни, устраивали танцы. На следующий день заслали гонца в станционный буфет, где скупили весь вермут, жуткую бурду местного разлива. И народ решил: жизнь-то налаживается! Нашёлся мяч, натянули сетку, начали играть в волейбол, потом бороться, потом драться, потом пошли бить санитаров, словом, развлекались как могли. Мама рассказывала, что некоторые особо шустрые пассажиры за деньги договаривались с оцеплением и сбегали из карантина. Но такая возможность была не у всех.

Десять долгих суток тянулось заточение. Я целыми днями бегал по шпалам и весь перечумазился в гудроне как чертёнок. Народ изнывал от скуки, слоняясь вдоль насыпи. Заводили знакомства, читали друг другу телеграммы. Даже вспыхивали скоротечные романы.

Утром десятого дня солдаты оцепления построились в колонну и ушли. Куда-то исчезли санитарные врачи. Мягко толкнул вагоны подошедший тепловоз. Проводницы забегали, сзывая и рассаживая пассажиров.

— Что случилось?

— Уезжаем. Диагноз «холера» не подтвердился.

Тепловоз басовито прогудел отправление, и поезд покатил в Москву. Всё. Ни тебе извинений, ни тебе объяснений, ни даже продуктов в дорогу, да ещё в пути со всеми остановками, так как состав давно вне расписания. Извиняться и объясняться с народом за свои промахи власти не любят никогда.

Но нужно оставаться Человеком во все времена и в безвременье. Вот об этом я и напишу.

… Заерзала на переднем сиденье моя попутчица. За мыслями да воспоминаньями я совсем о ней забыл. Что там у нас впереди? Проезжаем мост через Оку? Да это же сто километров до Москвы! Скоро будем дома. Вспомнились слова Радищева:

«Но, любезный читатель, я с тобою закалякался... Если я тебе не наскучил, то подожди меня у околицы, мы повидаемся на возвратном пути. Теперь прости.

— Ямщик, погоняй!

Москва! Москва!!.»