ЗАМЕТКИ НА ПОЛЯХ

            Собственно, так они и выглядят: беглые пометки рядом с именем автора и названием его работы в файле, который заполняют члены жюри, когда оценивают конкурсные работы. Стало традицией подобную информацию раз от раза обнародовать (примеры — небольшие обзоры Александра Агаркова).

Сегодня пришла очередь дать слово Владимиру Очеретному.

Тот, кто читал его критику, знает, что он бывает как жестким и бескомпромиссным, так и вальяжно добродушным в своих критических предпочтениях. Но всегда он видит что-то такое, чего не углядишь, не пытаясь всмотреться. Владимир всмотреться умеет, и это тем более ценно, что его взгляд профессионален.

И вполне естественно, что его предпочтения могут (а порой просто должны) отличаться от предпочтений других судей. Кому верить — дело самих конкурсантов. Впрочем, давно известно, что у истины тысяча лиц.

И еще одно дополнение от редакции. Мы, искусственно отделив классику от эксперимента, понимали, что собственно экспериментальной прозы в адрес конкурса поступит немного, поэтому отнесли циклы именно к экспериментальной прозе, все же она оценивается несколько по иным критериям.

Итак.

Классический рассказ

Андрей ОБОЛЕНСКИЙ. ПАРВЕНЮ

Автор с самого начала придает герою надрывную, на грани истерики, интонацию, которая, как соседский скандал за стеной, у одних вызывает интерес узнать, что же там произошло, у других (к которым отношусь и я) — желание заткнуть уши. В целом, здесь представлен, скорей, контур-конспект повести, чем законченный рассказ. Но для конспекта объем слишком велик — все это можно было рассказать в десяти предложениях.

Николай САМУЙЛОВ. ОЖИДАНИЕ

Мощный центральный момент — о готовности курсантов ехать добровольцами воевать во Вьетнам и старом подполковнике. Такие вещи не хочется оценивать литературно, хотя написано хорошо. Сначала возникло ощущение ненужности дневникового вступления и послесловия, но последние строки убедили в их нужности.

Олег САФОНОВ. ТОНКИЙ БАЛАНС

Скорей зарисовка, чем рассказ. Затянуто.

Максим БУЯНОВ ЦЕННОСТИ ЖИЗНИ

Хорошая зарисовка, но ее трудно назвать полноценным рассказом.

Анастасия ГОРАН. ТРУБА

Отличный живой рассказ — даже трудно поверить, что сейчас кто-то так здорово может описать 1950-е, причем не общие настроения и глобальные события, а жизнь деревенских мальчишек.

Валерий КАЛАШНИКОВ. ПОЕЗД НОМЕР ПЯТЬДЕСЯТ ДВА

Рассказ-ощущение, а потому очень размытый. Автор, на мой взгляд, сильно злоупотребляет читательским терпением, когда после трех абзацев невозможно ответить себе на вопрос: зачем я это читаю? Ну, проснулся кто-то глубокой ночью и больше не мог уснуть — какое мне до этого дело, что интересного тут происходит? Если бы я уже знал героя по предыдущим событиям и сопереживал ему — тогда да. А так — нет. При этом автор хорошо владеет словом, умеет описывать тонкие ощущение. Но в центре рассказа должна быть история. Тут ее нет. Вышел человек, вспомнил пролетевшую жизнь, потерял сознание. Мне это не очень интересно, хотя наверное и у такой прозы есть ценители — просто я не из их числа.

Ольга ЧУБАРОВА СЛУЧАЙНОСТИ

Отличный прием — оценивать отношения жестами пальцев. Собственно, он задает структуру повествования и определенные читательские ожидания — что рассказ и дальше будет строиться по принципу комбинаций из пальцев. Отчасти так и происходит, хотя и не называется (мошенничество с театральными билетами можно расценивать как кукиш). Но каким жестом выразить случайную встречу, принесшую облегчение, но не получившую продолжения? Неясность в этом вопросе нарушает целостность.

Смена рассказчицы с Натальи на Вику в таком небольшом произведении выглядит спорно. Смещение рассказа в позднесоветскую эпоху выглядело бы оправданно, если бы подобная история могла произойти только тогда. Но она может произойти и сейчас. Автор просто рассказывает, как это было у нее, но литература, на мой взгляд, нечто большое, чем рассказ эпизодов из своей жизни.

В целом несколько затянуто.

Александра САДОВСКАЯ. ИСПЫТАНИЯ

Насколько понимаю, автор захотел излить душевную боль. Таких историй в жизни и литературе — великое множество. Признаюсь, что не вижу в данном рассказе именно литературной ценности.

Людмила КРЫМОВА. ВОЕННО-МОРСКОЙ РОМАНС

Очень нужная тема — из тех, что так не хватает нашей современной литературе. Однако шикарный материал не очень умело обработан. Многое можно было бы сказать компактнее, короче. С другой стороны, в результате не очень понятно, в какое время все происходит — середина 1990-х? 2000-е? Где все происходит? Российские моряки или украинские? Если российские, то при чем тут Одесса и «старый пансионат»? Непонятны некоторые технические термины — например, что такое «размагничивание подводной лодки»? Возможно, рассказ следовало бы начать со встречи Маши и Виталия перед испытательным пуском, затем поведать предысторию, и тогда возникло бы драматическое ожидание — сойдутся эти двое или нет?

Ляйсан НИГМАТУЛЛИНА. Высокие отношения, или Covid’ная история

Весьма необычная и сильная история, которую автор, надеюсь, прибережет для более крупной формы — повести или романа.

Излишними показались литературные отсылки — к Гоголю, Салтыкову-Щедрину и фильму «Покровские ворота» (в названии) — причем все это еще в первом абзаце. История вполне может существовать и без них.

Есть некоторые обобщенные банальности: «Старики тяжело переживали разлуку с детьми и соседями». Разлуку с детьми большинство стариков переживает тяжело. Одна реплика Дамиры могла бы показать, как именно она, а не кто-то другой тоскует по детям и живому общению с соседями.

Возможно, автору следовало бы подумать над другим названием рассказа и заменить первую фразу. Во-первых, потому что ковидных историй появляется все больше и скоро их станет миллион, во-вторых, ковид подкосил отнюдь не всех, в-третьих, рассказанная история шире и глубже, чем просто случай эпохи карантина.

100 Рожева. ЗАВТРА

Отдельные фразы замечательно точны и образны. Вступление несколько затянуто. Ход с внезапным появлением эзотерического учителя банален, как и приведенная в рассказе анекдотическая ситуация: жена возвращается домой и застает мужа с любовницей. Ощущается некоторая рыхлость формы — механическое присоединение эпизодов друг к другу.

Евгений ТОПЧИЕВ. МАКСИМОВИЧ

Отличный рассказ, где всё по делу — с ясной ситуацией, ёмкими сочными характеристиками и описаниями. Такие и запоминаются.

Эксперимент

Владимир ШИШИГИН. ВЕСЕЛЕИЧ и ВСЕ, ВСЕ, ВСЕ...

Теплые, с любовью и сдержанностью написанные рассказы.

Тамара ТОНИНА. ПУТЬ К СЕБЕ

Еще один — неплохо написанный — тяжелый рассказ о несправедливости и обездоленности. Его трудно назвать хорошим или плохим. Не думаю, что в литературе они должны составлять большую часть, но и без них нельзя.

Юрий ГОНЧАРЕНКО. ВРЕМЕНА ГОДА

Пронзительное повествование.

Александр ГРЕЧАНИК. ЗНАМЯ КИМ ИР СЕНА

Хороший рассказ о работе в узкой сфере советского времени. Временами очень смешно.

Андрей ОБОЛЕНСКИЙ. ОДИН ХУДОЖНИК И ЕГО ШЕСТЬ С ПОЛОВИНОЙ ЖЕНЩИН

Очень зримые описания, чувствуется, что автор — художник. Другое дело: а зачем всё это описывать?

Алексей ШЕНГЕР. НЕ СПИТСЯ…

Рассказ «Царапинка на Земле» поначалу воспринимается как фантастический, затем случается неожиданный поворот — речь идет о посмертном пути души. Это неожиданно. Но дальше довольно обычное осмысление своей жизни, на чем все и кончается. Один из немногих в этом разделе, который условно можно отнести к экспериментальной литературе.

Светлана ТИХОНОВА. ИСТИННОЕ ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ

Трудно оценивать три разных по достоинству произведения, поэтому выделю лучшее — «Истинное предназначение». Замечательный добрый рассказ с очень достойным главным героем. )))

Миктор. БЫЛОЕ И ДУМЫ

Все вроде на месте, но истории не сказать чтобы слишком занимательные.

Ольга ЧУБАРОВА. Я и ТОТ, с которым...

Ну, о-о-очень многословно. Так можно подружке по телефону рассказывать, а когда берешься писать рассказ, можно быть и лаконичней.

Николай САМУЙЛОВ. ПОПЫТКА НАТУРАЛИЗАЦИИ ДУШИ

Размышления, что понятно, очень важны автору. Но мне как читателю они не дают ничего нового и интересного. Хвалить кого-то (литературно) только за наличие подобных размышлений, на мой взгляд, неверно.

Людмила КОЛОСОВА. SON IN LOW

Милые семейные зарисовки, которые сложно отнести к экспериментальной литературе.

Владимир ОЧЕРЕТНЫЙ