Литературный четверг
Новые писатели - 2022
Архив - 2021
Литобъединение
Архив - 2019
Архив
Литературное агентство
Юрий ГОНЧАРЕНКО (г. Днепр, Украина)
ОДНОКЛАССНИЦА Кем ты была в моей судьбе: Романом? Повестью? Новеллой? Наш выпускной десятый «б»… Ты помнишь, девочкой несмелой вошла к нам в класс в тот светлый день? Каре. Зеленых глаз грустинки… Сносило крышу набекрень, и плёл сентябрь паутинки; мальчишьих снов веретено в слепом забвении вертелось… О, как же мне тебя хотелось, хоть в этом скоротечном сне!
Кривлялись тени на стене Ухмылкой умерших шаманов… Мы научились слишком рано читать меж строк отцовских книг. Запретный плод к себе манил раскрытой дверью на балконе и, кувыркаясь, к нам в ладони срывался звёздочкой с перил. И мы играть пытались им касаньем рук за школьной партой. Но загуляла осень в дым и забеременела мартом. И я глазел из-за угла, и боль обид мне глаз щипала, когда ты под руку плыла с качком из местного спортзала…
А дальше… Франция. Париж. На сайте сонном пара строчек: «Привет! Соскучилась. Грустишь? — курсора равнодушный почерк. — Что там ребята? Как семья? У нас весна. Цветут каштаны. Дела. Работа. Сыновья. Вот только всё болеет мама; упрямо не идя к врачу…»
Курю у форточки. Молчу, Вдыхая маяту ночную. И точно знаю, хворь такую Не в силах вывести врачам. А ночи чёрная свеча Слезит оплывшими краями, И бьются мотыльки о пламя, Как лодки о родной причал…
ЗА МИГ ДО РАССВЕТА Иссиня-припухший горизонт, в немоте предутренней сгорая, триангуляционной бороздой протянулся с края и до края. Ещё миг, глоток, мгновенье, и — покружив в последний раз как будто — в синеву сорвутся снегири, брызгами раскровливая утро.
И беспечный лучик промелькнёт крадучись за пыльную портьеру, и оцепенеет, и замрёт в полумраке вязком «Англетера» через миг короткий. А пока — липок пот и голова туманна. И безвольно свешена рука через спинку желтого дивана.
На столе ослепшая свеча, кавардак бумаг — порыв отчаянья, бурых букв застывшая печать: «… до свиданья, друг мой, до свиданья!»
«До свиданья…» — как прости-прощай, «До свиданья…» — головой да в омут. Не суди! И камень не кидай. Знать, нельзя, не вышло по-другому. Знать, не сшить, не склеить, не сложить, не забинтовать, а лишь отрезать… Без любви, без веры сложно жить, только невозможно без надежды.
Так пускай все странности твои, за литой оградой решеченной, отпоют сердяги соловьи, в простоте не чтящие канонов. Так пускай тот Чёрный за окном сгинет, пропадет хмельным виденьем, нереальным безобразным сном, в сумраке возникшим наважденьем.
И взъерошив волосы свои, ты очнешься и отменишь «это» … Лишь за шаг короткий до петли. Лишь за миг короткий до рассвета.
БЕЗОТВЕТНОЕ Вот и допели. Куда нам тягаться с цикадой! Шансы на равных, а там уже кто как сумеет… Сумрак палаток покой обещает в награду Тем из немногих, кто прочих сегодня трезвее. Так уж бывает: по мудрым походным канонам Песен всегда — на одну хоть! — но больше чем рюмок. Видишь, качнулся в просвете невидимый кто-то, Видно, решившись отлить, но дорогой раздумав…
Грею ладони, тяну тишину осторожно. Звезды зависли, гудят над костром мотыльками. Если сейчас приподняться на цыпочки, можно Ту, что поближе, наверное, потрогать руками… Вольному — воля, и в вечность распахнуты дверцы, И ни разлуки, ни дома, ни ада, ни рая. Так отчего всякий раз бьется глупое сердце, Сладкой струной в закоулках груди замирая?
Снова под голову ляжет подруга гитара, Свитер — подушкой, а спутанный ельник — постелью. И упадёт, оплетет тишина Ниагарой. Всхлипнет сова… И опять тишина безраздельно.
ПОВОРОТЫ Когда-то был юн и глуп, говорил стихами. С гитарой в обнимку грезил, когда до баб Уже не хватало сил добрести ногами; Хотя и безногий не был на перед слаб.
Когда-то срывался в драку с пол-оборота, Хотя и бывал нередко и больно бит. Но все перекрестки мерил, как повороты В родное окно, где звезда ночника горит.
Где ждет меня глупая девочка в белом платье, В синий горошек, а может — наоборот. Где каждая ночь светла как престольный праздник, И где-то в паху, ликуя, душа поет.
МУЖИК Занавески петля дрожит. Ветер в форточку дым уносит. Сторож, не старый еще мужик, Возраст где-то плюс тридцать восемь. Пригородных коттеджей ряд: Все по струночке, под «шнурочек». Где хозяева? Говорят, Те на Кипре, а те… Не хочет, Хоть убей, попадать плевок В круглый глаз фонаря напротив…
Крошки ужина. Чай. Гудок Электрички… Вот взять все бросить, Да рвануть на Алтай! Туда, Где туманы в ладонях тают, Где его обещали ждать, Лет пятнадцать назад…
Светает. Занавески петля дрожит. Липы в дымчатой позолоте. Сторож, не старый еще мужик, В кружке стылый чаёк колотит, Сына — за двойки и за враньё. Да жену иногда (бросает Где попало своё бельё).
… Оседает чаинок стая, Бестолково устав кружить. Воскресенье. Безлюдье. Осень. Что там, глупости, надо жить! Даже если никто не просит.
ЗЕЛЬЕ Если взять этот зябкий рассвет и слегка настоять на печали, на ромашке лесной, на пахучем листе чабреца, и добавить багульника цвет, да задумчивой розовой дали, что уходит за край и в себе не имеет конца, а потом обождать полчаса, процедить через хлопья тумана, чуть согреть, подержав меж ладоней, пропахших костром, и как будто росинку с листа, взять на вдохе одними губами, по пути расплескав все другое, что будет потом.
ОХРАНЯЮЩИЙ ВЕЧНОСТЬ Солнце — отец мне, луна — моя мать, небеса — колыбель. Звёзды младенцем меня обмывали под млечным дождём. Сириус — преданный пёс — пуповину мою перегрыз В час, когда полночь крылом нетопырьим накрыла Кемет. Грозные боги склонились во тьме надо мной. Сил дал Осирис, Анубис терпения, мудрости — Тот. Хатхор — корова — в мой жадно трясущийся рот Нежно вложила набухший шершавый сосок…
Дни беззаботные, где вы? Минули как сон! Буйство весенних цветов, свежесть лунных полян, Где кувыркался в росе, полузверь — полубог, Хрупкие стебли срезая могучим хвостом… Мир стал другим — ослепление приняв в удел. Боги покинули грешную землю, а я, Словно свидетель немой глубины Бытия, Камнем безгласным лежать во все дни обречён.
Я был поставлен на страже божественных врат. Лапы лизал мне весною разлившийся Нил. Птицы на север летели, крича надо мной… Сколько столетий минуло с тех пор, о, Амон?! Я ничего не забыл, я всё помню, я — древний старик. Лик мой бесстрастно взирал на ревущий Потоп. Сонмы династий, великих царей, войн и смут Время — песок — навсегда погребло под собой…
Что же мне ныне осталось? Лишь лис да шакал Изредка дремлющий мой нарушают покой; Да скорпион, притаившийся в щели глухой Под подбородком с отбитым куском бороды… Маюсь? Скорблю ли о прошлом? О нет, видит бог! Мысли и чувства питать мне, увы, не дано. Вон скарабей катит шарик, как крошечный диск… Из-за бескрайней пустыни великое солнце встаёт.
|