Илья КРИШТУЛ

ЧЕТЫРЕ РАССКАЗА

ВАГОН 

Поезд наш ровно в 05.48 отходит, от «Щёлковской». Я обычно во второй вагон сажусь, напротив телевизора — и голову можно о стенку облокотить, и выхожу сразу к лестнице на переход на «Арбатскую». Вместе со мной Ирина заходит, рядышком садится — живёт в доме у метро, едет до конца, а потом дальше, в Зеленоград, она там в торговом центре работает. Мы ещё на платформе здороваемся и всю дорогу говорим о разном. О выборах, о политике, или умер кто — она ж всё знает, целый день в телефоне сидит.

Напротив нас два гастарбайтера, узбеки, Эдгор и Азик. Тоже давно ездят, года четыре, на «Курской» выходят. Славные ребята, всегда помогут, если кто-то с чем-то тяжёлым в метро спускается. У Едгора недавно дочка родилась, мы прямо в вагоне отмечали. Вина выпили, плов поели, подарок вручили — упаковку памперсов. Всем вагоном скидывались, даже Вадим Олегович, который раньше стоя у первых дверей ездил, поучаствовал. Так он ни с кем не общается, стоит себе, сканворд разгадывает. Но человек хороший, на кладбище в Митино работает, Екатерина Васильевна с последнего сиденья, когда родственника хоронила, помочь попросила, он помог и ни копейки не взял. Екатерина Васильевна ему чехол фирменный от карты «Тройка» подарила, вот чехол ему понравился. Потом оказалось, правда, что ему не чехол, а сама Екатерина Васильевна понравилась… Он ведь от первых дверей сначала ко вторым перешёл, потом смотрим — он возле неё стоит, а через неделю они уже сидели рядом и за руки держались. Вскоре и свадьбу сыграли — сначала хотели на обратном пути отпраздновать, вечером, но вечером хуже — не все наши в одно время возвращаются и посторонних много, особо не разгуляешься. А утром контролёры их бесплатно в метро пустили, машинист, Юрий Константинович, его смена была, по громкой связи поздравил, и со всего состава поздравлять приходили, даже бомж Костик из последнего вагона дошёл. Шарики, шампанское, цветов много было, Екатерина Васильевна бутербродов наделала… А подарков! Мы с Ириной книгу про метро вручили, а Витя и Ольга из соседнего вагона просто царский подарок сделали — безлимитную «Тройку» на 90 дней. Екатерина Васильевна даже прослезилась… Полицейские наши, со «Щёлковской», свадебное видео с камер подарили, а вёл свадьбу сам Россошанский! Да, тот, который «Осторожно, двери закрываются, следующая станция…». Мы потом подсчитали — примерно в тысячу поездок свадьба обошлась…   

Витя и Ольга из соседнего посмотрели-посмотрели и тоже решили свадьбу в своём вагоне сыграть. Им давно пора, как-никак шесть лет вместе. Они сначала в нашем ездили, потом в первый перешли — там народу поменьше, а где им ещё целоваться, наверху-то они вообще не видятся, только по утрам перед турникетами… Уже и дата была назначена, но… Оказалось, что у Вити на «розовой» ветке ещё одна барышня есть, блондинка, доложил Ольге кто-то. Она к нашим полицейским подошла, те по своим каналам видео с камер той ветки достали, и действительно — Витя на «Электрозаводской» пересадку делает, ему до конца, до «Некрасовки», а на «Авиамоторной» к нему блондинка и заходит. До «Улицы Дмитриевского» вместе едут, а это 22 минуты! 22 минуты в наше время это уже даже не любовница! С Ольгой-то он всего 14 минут проводил! Только один раз в тоннеле полчаса стояли, когда у них всё и решилось… В общем, Витя в своём первом вагоне остался, а Ольга от него в четвёртый ушла. Там человек десять постоянных, может, найдёт кого себе… Прямо жалко её — девка видная, обеспеченная, умная — телефон хороший, «Тройка» на год безлимитная, на обратном пути, когда толпа, всегда рюкзак снимает и место у дверей занимает. А попробуй в семь вечера место у дверей на нашей «синей» ветке занять! Тут и ум нужен, и образование, и сноровка… Я откуда знаю — мы пересекались несколько раз вечерами, я на «Арбатской» захожу, смотрю — стоит. Сначала не узнавал — человек вечерний от утреннего очень отличается, и причёска другая, и выражение лица… Но она здоровалась радостно, рукой махала, показывала, что подвинется, а я рядом встану… Я хоть и вечерами больше люблю в переходе между вагонами ездить, там всегда приткнуться можно, но знаете как приятно в час пик родного человека встретить! Потом перестали пересекаться — меня Ирина, соседка по сиденью, попросила вместе возвращаться, у нас десять минут разница всего. В первом вагоне встречаемся и ещё 24 минуты вместе, у вторых дверей. 48 минут каждый день рядом! Я с женой бывшей меньше времени проводил, она на работу автобусом добиралась. Там встретила кого-то, влюбилась, на этом автобусе и уехала от меня… Я тогда зарок себе дал — больше никаких автобусных женщин. Ветреные они все, наземные эти, непостоянные…

Через месяц смелости набрался и свидание Ирине назначил, когда у нас выходные совпали. Встретились у нас на «Щёлковской» в центре зала, до «Площади Революции» доехали, погуляли там, скульптуры посмотрели, потом я ей свою станцию детства показал — «Бабушкинскую», она на ней не была ни разу. После на «Спортивную» поехали, оказалось, Ирина там до двадцати лет жила, пока на «Щёлковскую» не переехала. Затем три новые станции посмотрели по той же ветке, и день прошёл, домой пора, завтра на работу. А как по вагону нашему соскучились! Там, где мы были, тоже вагоны хорошие, но не то…

В следующий выходной, может, по МЦК прокатимся. А это уже серьёзно, это выход в люди, это смотрины. Как она себя в незнакомой обстановке поведёт? Как будет на пейзаж за окном реагировать? Догадается, что двери нажатием кнопки открываются?

И, если всё нормально, может, в Москве станет на одну семью больше. Благодаря московскому метрополитену.

А сына Щелчком назовём. В честь станции нашего знакомства…

ЗУБНАЯ ЩЁТКА    

Зубная щётка уже давно привыкла к одиночеству. Она даже научилась находить преимущества в такой жизни — во-первых, просторный пластиковый стаканчик без соседей, пусть не очень чистый, но она же понимает, что Хозяин — мужчина, и не знает, что там смертоносные микробы на дне заводятся… Во-вторых, зубная паста только для неё одной — часто, конечно, засохшая, ведь колпачки у этой породы людей всегда бесследно исчезают... Она вообще подумывала, что и весь ванный мир принадлежит только ей, хотя там жили ещё бритва, одеколон, мыло и полотенце, но эти предметы не часто, но менялись, а она была долгожительницей. Да что говорить — зубная щётка пережила даже крем для рук, вместе с которым здесь и поселилась! 

Подруги, правда, у неё изредка появлялись — розовые или беленькие, с яркими разноцветными щетинками, а одна, вся в блёстках и с красивой надписью, продержалась около месяца. Хозяин по утрам смотрел на них хмуро, доставал из стаканчика и забывал ставить обратно, а иногда просто забирал и уносил куда-то в сторону кухни, где, наверное, находился рай зубных щёток. А с той, которая в блёстках была и с надписью, Хозяин вообще некрасиво поступил — взял, ботинки ею почистил и в раковину бросил. Потом какая-то девушка вся в слезах забежала, схватила её и исчезла навсегда. Зубная щётка даже всплакнула, так жалко было расставаться… И снова наступало одиночество. Были и сложные времена — как-то вечером, например, на полочке вдруг появилась надменная и пафосная электрическая зубная щётка, а долгожительница отправилась в тёмный шкафчик, где и проплакала недели две рядом с новой, но совершенно невостребованной пилочкой для ногтей. Пилочка её успокаивала, просила потерпеть, приводила в пример себя, свою никому ненужность в этой жизни, говорила, что это всё временно, что Хозяин побалуется электрической и вернётся к ней, к испытанной старой щётке. Так всё и вышло — она вернулась в свой стаканчик, а электрическое чудо отправилось в тёмный шкафчик к пилочке.

А как-то к ней в стаканчик подселилась очередная беленькая подружка и зубная щётка почему-то сразу решила, что это надолго. Вскоре им поменяли стаканчик с пластмассового на керамический, зубная паста теперь была всегда закрытой, а вокруг появилось много разных интересных предметов непонятного предназначения. Подружка постоянно менялась — то она была беленькой, то зелёненькой, то худой, то полноватой, но Хозяйка у неё была одна и та же. Хозяйку, кстати, зубная щётка побаивалась — пару раз эта девушка пыталась отнести её на кухню, но выручал Хозяин, отнимал, ругался, подравнивал маленькими ножницами щетинки, мыл и ставил обратно в стаканчик. И подружкина Хозяйка смирилась.

А через много-много дней после страшного и пыльного ремонта их ванного мира, который они пережили на кухне, к ним в стаканчик неожиданно пришла маленькая и забавная зубная щёточка с рисунком котёнка на корпусе…

Щёточка эта росла, меняла цвета и рисунки, пользовалась сначала только детской зубной пастой, потом перешла на взрослую, была очень сообразительной, никогда не выскальзывала из ладошки своей Хозяйки и очень быстро стала большой. И её милая Хозяйка выросла, и однажды забежала, счастливая, в ванную, схватила свою щётку и пропала. Они расстроились, конечно, сильно, но погоревали и снова стали жить вдвоём, как прежде. Хотя по маленькой и забавной зубной щёточке очень скучали…

А потом исчезла Хозяйка её подруги… Грустный постаревший Хозяин заходил в ванную, но зубы не чистил, просто смотрел в зеркало и уходил. А как-то вечером зашёл, взял щёткину подружку, постоял и ушёл вместе с ней на кухню. Зубная щётка поняла, что Хозяйка больше не появится, и её подруга отправилась в рай…

Вскоре в ванной рядом с её керамическим стаканчиком появилась простая кружка, куда хозяин на ночь клал зубные протезы. Зубной щёткой он пользовался уже редко, но она не огорчилась — чистить протезы было совсем неинтересно. Да и Хозяин стал уже не тот — руки у него ослабели, умываться он почти перестал и частенько забывал, зачем нужны эти искусственные челюсти. А потом он вообще прекратил заходить в ванный мир. Женщина какая-то заходила, но очень редко и только для того, чтобы помыть руки.

Так и жили они — зубные протезы в кружке без воды и высохшая старая зубная щётка, которая уже не знала, зачем живёт.

А через время в их ванном мире последний для них раз зажёгся свет. Зашла бывшая Хозяйка маленькой зубной щётки — она изменилась, потолстела и подурнела, но зубная щётка её всё равно узнала — по голосу. «Дай мне пакет!» — крикнула она кому-то, и ей протянули пакет для мусора: «Тут хлам один…»

Честно прожившая свой век зубная щётка не обиделась, что её назвали хламом. Она уже всё поняла и тихо радовалась предстоящей встрече со своими подружками. И с той маленькой и забавной зубной щёточкой…

С рисунком котёнка на корпусе.

КАРТИНКА НА ШКАФЧИКЕ    

Жизнь Лепёшкина была предопределена картинкой на его шкафчике в детском саду.

Что бы он ни делал, куда бы он ни стремился — он всегда утыкался в этот яркий наклеенный рисунок. На занятиях по мелкой моторике дети лепили из пластилина то, что было нарисовано на их шкафчиках, и Лепёшкин с ненавистью ваял свой дурацкий овощ, который воспитательница потом отдавала умилённым родителям. Сок из него он с отвращением пил дома и на полдниках, на детсадовских грядках маленькому Лепёшкину всегда доставалась грядочка с ним, а про праздники и говорить нечего — на всех маскарадах и Новых годах Лепёшкин красовался в уже очень подержанном костюмчике картинки cо шкафчика. Лепёшкин пытался бунтовать — там, в садике, он ещё не знал, что с судьбой спорить бесполезно. Однажды перед прогулкой он подошёл к шкафчику с наклеенным фиником, где лежали вещи Леночки Кругловой и нагло надел на себя её платье, колготки и туфельки. Был скандал, стояние в углу, и потом Лепёшкина ещё долго водили к детскому психологу, опасаясь за его ориентацию. Психолог отклонений не нашёл, но посоветовал развесить дома такие же картинки, как и на шкафчике — «чтоб мальчик не путался в овощах и фруктах». И Лепёшкин смирился…

Все школьные годы он сидел на задней парте, в учебники не заглядывал, с одноклассниками не дружил, а постоянно и задумчиво глядел в окно на «Гастроном» по соседству со школой. «Куда ты всё смотришь, Лепёшкин?» — иногда спрашивали учителя, и Лепёшкин отвечал: «Вон в «Гастроном» овощи привезли, разгружают…». «Хоть бы книжку какую прочитал, так и вырастешь овощем…» — пророчили учителя, ставя ему тройку. И прозвище в школе у Лепёшкина было соответствующее.

После школы Лепёшкин не стал никуда поступать, отслужил в армии и, вернувшись, устроился в «Гастроном» грузчиком. Там он познакомился с будущей женой, продавщицей из овощного отдела Наташей. Искра между ними пробежала за бутылочкой вина, когда оказалось, что Наташа ходила в тот же садик, что и Лепёшкин. И шкафчик у неё был тот же, с овощем. Они поженились, Лепёшкин даже предпринял попытку вырваться из овощного круга и решил пойти учится на какого-нибудь машиниста, но проспал собеседование. Он не расстроился, он уже знал, что всё в его жизни предопределено.

Иногда после смены они с женой брали семечки, пару бутылок недорого вина, приходили к своему детскому садику и садились на лавочку неподалёку. Им нравилось мечтать, что бы было, если бы картинка на их шкафчике была другой. «Вот у Ленки Кругловой был финик нарисован, и она в Израиль уехала, к евреям и пальмам… Вот дура… Был бы у меня на шкафчике финик, я бы тоже у евреев жил…» — говорил Лепёшкин. «А у нас у Ольги Ивановой две дыни были нарисованы, и у неё грудь пятого размера выросла. Её депутат замуж взял, сучку такую. Я так хотела с ней шкафчиками поменяться, как чувствовала!» — отвечала Наташа. И Лепёшкин наливал вина.

А потом «Гастроном» превратился в сетевой супермаркет, в него пришли грузчики из далёких стран, а Наташу повысили до менеджера торгового зала. Но Лепёшкина не выгнали. Ему выдали костюм овоща, и он ещё долго раздавал в этом костюме всякие бумажки про акции.

Он и умер там, внутри этого костюма.

Так что это был за овощ?

«Сидит девица в темнице, а коса на улице, что это, дети?» — спрашивала воспитательница. «Морковка!» — хором кричали дети, и на сцену выходил трёхлетний Ванечка Лепёшкин в костюме морковки. С этой сцены, не снимая костюма, он и шагнул в свою длинную сумрачную жизнь…

Интересно, а какая картинка была на моём шкафчике в садике? Мама говорит, что белоснежный морской парусник с полными весёлого ветра парусами, а тёща — что серое и унылое здание Бутырской тюрьмы.

Я больше верю маме… 

Я И ХЕМИНГУЭЙ

Хемингуэю повезло, он жил в молодости в Париже. Дружил с писателями и художниками, работал в газете, пил бурбон, гулял, любил свою молодую жену… Потом написал, что «Париж это праздник, который всегда с тобой…»

Мне повезло больше. Я жил в молодости в Мытищах. Дружил с Гундосым и с Кротом, пил пиво, чем-то торговал, любил Верку… Я ради Верки даже как-то витрину разбил, любовь свою показывал… А они потом написали, что «…находясь в состоянии алкогольного опьянения, разбил витрину продуктового магазина и похитил муляж колбасы «Краковской»…»

Хемингуэй в тюрьме не сидел. А мне дали пятнадцать суток и я две недели красил забор вокруг отделения. Дышал краской, от этого много думал. Верка ко мне не приходила, она, оказывается, уже с Гундосым жила, так что мне опять повезло. Это я потом понял, когда пиво пил на лавочке и Гундосого увидел с коляской, а рядом Верка с животом. И тоже с пивом.

Хемингуэя всегда любили красивые женщины. Меня любили пьяные, а красивых я не видел. Нет у нас в Мытищах красивых женщин, не рождаются. Не от кого.

Хемингуэй работал журналистом и мотался по всей Европе. Я тоже из Мытищ мотался в Москву, где работал охранником. В Швейцарии, в горах, Хемингуэй влюбился в подругу своей жены и ушёл из семьи. В Люберцах, на равнине, я встретил Людку, пожилую повариху местной шашлычной, тоже влюбился и переехал к ней. Мы с ней пиво каждый день пили, ну и водку иногда.

Хемингуэю повезло, у него было трое сыновей от разных жён. Мне опять повезло больше, у моей Людки было четверо и от разных мужей. Может, один был и от Хемингуэя, я не спрашивал.

Хемингуэй очень переживал, что оставил первую жену с ребёнком и до конца жизни помогал им. Бывшие мужья Людки нам не помогали, а только мешались, так как половина из них жила вместе с нами. Потом, когда сыновья Людкины подросли, они маминых мужей, меня в том числе, с лестницы спустили. Пока было тепло, я ещё в Люберцах пожил, пиво попил, а вечером уехал.

Хемингуэй всегда возвращался на родину, в США, где его ждала семья, ждали друзья и поклонники. Я тоже решил вернуться в Мытищи, где меня всегда ждут Гундосый и Крот. Оказалось, правда, что Гундосый умер, Крот пропал, а Верке пятьдесят три года. Вот так время пролетело, под пиво.

Хемингуэю повезло, он выжил в страшной автокатастрофе. Долго лечился, но врачи поставили его на ноги и он снова вернулся домой. Мне тоже повезло, меня машина сшибла, но не насмерть. «Скорая», правда, без денег в больницу не везла. А откуда деньги, я Верке последнее на пиво отдал. Сам дошёл, ногами… Вот только возвращаться не к кому и некуда.

Хемингуэй застрелился из охотничьего ружья. Он сходил с ума и не хотел, чтобы сыновья и бывшие жёны видели его безумным и немощным. А мне не повезло — с ума я сошёл, но у меня нет ни ружья, ни бывших жён, никого. Так что немощным меня только санитарки видят, но они особенно не присматриваются. Живой и ладно.

И пиво уже не помогает. Да и не дают его здесь. А когда просветление наступает, я думаю, что вообще зря свою жизнь пиву посвятил. Как-то по-другому надо было, но как? И спросить не у кого — Крота нет, Гундосого нет, санитарки внимания не обращают, Верка не приходит, как и тогда, в молодости. Пиво пьёт, наверное. Интересно, что Хемингуэй про это писал, надо обязательно прочитать, но… Теперь только в следующей жизни прочитаю, если она будет. Эта-то пролетела, как бутылка пива в электричке — только открыл, она уже закончилась, а от Мытищ ещё не отъехали. Не повезло мне, наверное. Надо было…

… надо было сразу две брать. Не бутылки — жизни…