Стас МИЛАН (г.Киев, Украина) ЗАДНИЙ ХОД

1

Спускаясь как-то в лифте, я заметил, что меня в упор рассматривает женщина. Это кажется у американцев в кабинах висят напоминания не пялиться на попутчиков, а у нас все можно. Давно не приходилось попадать в зону столь пристального внимания. Оба молчали, но напряжение сгущалось. Барышня была вопиюще ухоженной. Трудно было сказать, сколько ей лет — образ дразнил загадочностью. Мне показалось, я где-то её видел, а может она напомнила кого-то из эпатажных героинь глянцевых журналов и телешоу в стиле кич.

Вскоре я забыл о встрече, но не прошло и недели, как случилось событие, положившее начало поучительному приключению.

На улице стемнело, в этот раз лифт не работал — пришлось подниматься по лестнице. Настроение было неважным — очередные поиски работы не увенчались успехом; карманы были пусты; в личной жизни наметилась безвременная пауза. Дойдя до третьего этажа, я заметил, что нагоняю статную женскую фигуру в экстравагантной шляпе с плетеной сумочкой в руке. Заслышав шаги, дама напрягла боковое зрение, замерла на долю секунды и вдруг развернулась ко мне всем корпусом, раскинув при этом руки в стороны.

— К-к-кажется, я вас где-то видел? — попытался я скрыть неловкость, потому что узнал в незнакомке недавнюю попутчицу из лифта. При этом ужасно хотелось поскорее протиснуться мимо и исчезнуть с ее глаз, но лестница была слишком узкой для подобных манёвров. Тут барышня запустила руку в плетенку, достала роскошное портмоне, и, чуть не поранив меня своим маникюром, протянула визитку.

— Ну-у-у? — протянула она мягким низковатым голосом, раздевая меня взглядом. — Будем знакомиться, сосед. Я — Кирина, а вас как зовут?

Я как-то обмяк, поддавшись ее повелительному тону. В парадном знакомиться до сих пор не приходилось. Дама достала пачку сигарет и перламутровую зажигалку. Протянула мне, одобрительно кивнула на отказ, но сама закурила, пытаясь придать себе изящества. При этом, скрестив ноги и театральным жестом отведя руку в сторону, она с удовольствием созерцала себя со стороны.  Вообще, ситуация будто игралась  по нотам — так уверенно она себя держала. Похоже, в её жизни это был не первый и не последний лестничный дубль.

— Алан, — произнес я, отмечая про себя неестественность дамской позы и всей ситуации в целом. — Рад бы оказаться полезным, но очень спешу.

Я кое-как обошел "преграду" и устремился к себе, на ходу ощупывая приятную шероховатость визитки.

Оставшись одна, женщина ещё какое-то время курила на лестнице, нервно стряхивая пепел: «И  как меня угораздило? Теперь этот прибалт или кто он там есть, решит, что я его клею».

Попав в квартиру, я рассмотрел карточку. Пахла она дорогими духами и расписана была чуть не сусальным золотом. Тонким нервом дернулась мысль, что вот же она, удача — заиметь такое знакомство. Наверняка у нее связи и личные возможности как-то помочь мне с работой. Мадам звали Кирина Строчилло, и она была футурологом. Визитка давала исчерпывающие координаты, включая электронный адрес. Может ей пригодится мое образование историка?

На следующий день, придя домой после очередного собеседования, я включил телевизор, и вдруг на одном из каналов мелькнуло лицо соседки. Вот только на экране она выглядела моложе и утонченнее. Просветив зрителей очередным прогнозом, она неожиданно принялась за стихи. Поэзия о любви была хоть и складной, однако вызывала тоску. Я даже перестал жевать. Что же ее заставило в таком-то возрасте, когда у нормальных людей все сложилось, писать подобное? Душа ее, судя по стихам, просила новой любви — НАСТОЯЩЕЙ. А  что если в ее сценарии уже есть роль и для меня?

Словно маня перстом, судьба увлекала нас в одни и те же места в одно и то же время. Рассматривая как-то витрину магазина, я ощутил прикосновение чьей-то руки. Обернулся и понял — на сей раз будет еще интереснее. Лицо Кирины было на расстоянии поцелуя, глаза влажно блестели.

— Привет, — томно промурлыкала она. — Почему не звонишь!?

— А разве был повод? — оторопело вырвалось в ответ.

— Повод всегда можно найти, во всяком случае, мужчине.

— Вы предпочитаете мужчин, которые ищут повода? — парировал я неожиданно для себя самого.

— Просто мужчин, и притом далеко не всех, а только тех, которые мне подходят, — царственно заявила Кирина.

«Вот как, — подумал я, заливаясь краской, — выходит, я удостоился большой чести. Я — подхожу».

«А он, я смотрю, фрукт еще тот, — затрепетала про себя «царица», — и фрукт вполне созревший. Я буду пить соки из твоей молодой плоти, и твоя кровь будет закипать от страсти!»

— Да, — вышла из раздумий Кирина. — Помогите мне выбрать хорошее вино, а то я жду гостей с минуты на минуту.

Я посмотрел на витрину и решил ей чуть подыграть:   

— Вряд ли вы найдёте здесь что-то достойное своим запросам.

— Из моих рук мужчины будут пить все, что угодно, — еще более томно произнесла дама,  вызвав у меня неожиданный всплеск возбуждения.

— Сладкое вино подносят женщинам, особенно во время романтического свидания; мужчины предпочитают напитки покрепче. Джин или коньяк.

— Я люблю коктейли. У тебя есть хороший рецепт?                

Это неожиданное обращение на «ты» рассмешило. Ну да,  сначала — «ты», потом пиши ей рецепты, затем сам приготовь "любовное снадобье" и раздели с ней одинокий вечер. Сценарий незамысловат.

— Хорошие напитки не разводят, но если так хочется, то для коктейля возьмите сок. Кстати, мне удалось посмотреть передачу с вашим участием. Предвидение в сочетании с поэзией — это круто.

— Любишь поэзию? У нас много общего, ведь стихи я пишу сама! Могу почитать на досуге.

— Уважаю поэзию, но люблю прозу. Она ближе к реалиям, — поспешно уточнил я, не давая загнать себя в ловушку.

Мы вышли из магазина и направились к дому. По дороге соседка была нарочито словоохотливой: сообщила, что долго работала в Италии в различных журналах, а также сотрудничала с двумя телеканалами. В это слабо верилось, иначе — что бы она делала сейчас здесь?

Дома я тут же бросился к интернету и выяснил, что Кирина действительно раньше жила в Италии, где успела пять раз побывать замужем, в том числе и за миллионером. Некоторые источники сообщали (благо, я неплохо владею итальянским), что один из бывших мужей покончил собой, еще один умер от рака, один совершенно спился, остальные же после развода пребывают в депрессии и до сих пор не могут устроить свою жизнь. Я читал, а сердце стучало все чаще; меня бросило в жар от еще одного сообщения, найденного по другой ссылке. Там говорилось, будто Кирина Строчилло — роковая женщина, чье хобби — губить мужские судьбы — распространилось на многих других поклонников, не состоявших с ней в браке, а лишь в какой-то момент оказавшихся "подходящими". Автор статьи утверждал, что именно скандальная слава заставила жрицу покинуть солнечную Италию два года назад. Ощущение риска усилило желание перемен. Я вдруг почувствовал себя героем сумасшедшего триллера, случайно оказавшимся в эпицентре головокружительных событий.

— Моя сила в том, что я не верю ни в какие предсказания и колдовства! Я сам умею рулить! — пафосно внушал я себе и уже готовился к развитию событий.

2

Вернувшись домой после загородной поездки, Кирина чувствовала усталость и лёгкое недомогание. Это время она провела в компании столичной «богемы» в загородном особняке. Ей давно хотелось вырваться куда-нибудь за черту мегаполиса. Однако отдых не ладился с самого начала — все прелести природы омрачались предсказуемостью компании. Несмотря на то, что публика собралась довольно разнообразная, никто из присутствующих не вызывал у неё одобрения. Мужчины только тем и занимались, что набивали себя едой, предавались возлияниям и заглушали друг друга рассуждениями о политике. Подвыпившие, они делали брутальные комплименты, лапая при этом своих полуголых накрашенных девиц, невесть откуда взявшихся в доме с наступлением сумерек. «Не хватало мне еще оказаться в хмельной оргии», — с раздражением подумала Кирина и тут же потребовала, чтобы ее отвезли домой. Но желающих совершить этот подвиг не нашлось — компания была расслаблена и желала продолжения банкета.

Всю ночь она промучилась на детской тахте в боковой комнате получердачного помещения. Сквозь нависающее огромное окно прямо на нее светила луна; в стекло зловеще постукивали ветки старого ореха. А внизу и где-то сбоку слышались стоны, скрип, шлепки, шум опрокинутых предметов и девичий смех. Какое-то время Кирина напряженно ждала — вот-вот в ее убежище войдет кто-нибудь из компании, и придется отбиваться от назойливого кавалера. Но, как ни странно, этого не случилось. Видимо все были так пьяны, что о ней просто забыли.

«Если уж обзаводиться новым мужчиной, — утешала себя мадам по дороге домой, — то не кем попало, а таким, чтоб подходил под ее запросы». У нее было достаточно проб, чтобы определиться, чего же она хочет. Прежде, как ни рисовала она себе достойный образ, мечта не воплощалась в реальность. Первый брак был совершен по глупости, второй — в угоду страсти, третий по расчёту, ну а последние два видимо уже по инерции. Она примеряла на себя как сезонную обувь еще много других кавалеров, но кто раньше, кто позже оказывался либо не впору, либо выходил из моды, либо просто заканчивался сезон и «обувь» убиралась вон из гардероба.

За последнее время Кирина немного сдала: перестала ходить в фитнес центр, больше не брала частных уроков, а интересам уже не хватало мотивационной подпитки. Войдя утром в квартиру и встав перед зеркалом, она заметила, что прибавила в весе и в морщинах. Дама присела на диван возле ночного столика и устремила свой задумчивый взгляд на вазу с фруктами, на которой красовалось жёлтое яблоко и две крупные сливы. Ещё до поездки все плоды были свежи и выглядели аппетитно, а теперь одна из слив почернела и сморщилась. Кирина протянула руку, взяла подпорченный фрукт и стала  разглядывать, будто ища причину его увядания. Сейчас она ощущала себя такой же перезревшей сливой, которая до последнего момента претендовала на заветное место в «компоте», но не заметила, как жизнь прошла мимо, а компот оказался сварен и выпит. Без неё.

— Ну хватит! Не все потеряно, — прервала сама себя Кирина. - Мой следующий мужчина от меня не улизнет.

Захотелось кофе. За приготовлениями вдруг сам собой всплыл в памяти образ странного молодого соседа. Кирина отставила чашку и попыталась сосредоточиться. Он, конечно же, не годился на роль избранника судьбы, но что-то в ней будоражил. «Да что я о нём столько думаю? — спрашивала себя Кирина. Она вспомнила  их последнюю встречу, и дыхание ее участилось. – Да я его просто хочу! Надо действовать побыстрее: придумать какую-нибудь наживку для молодого пескаря. И почему только я не взяла его с собой за город?  Хотя, нет… Он не такой. Как бы ни спугнуть — нужен более тонкий подход».

На следующий день Кирина проснулась увлажненная — ей снился Алан в ее объятиях. Он был неистов, но сладострастно медлителен. Ей все хотелось ускорить его движения, чтобы наконец испытать оргазм, но партнер будто растворялся, ускользая и как-то отстраняясь от нее. Было невыносимой пыткой находиться рядом с ним, дышать его телом, ощущать пульсацию в их общем горячем пространстве и при этом не позволять волне превратиться в цунами.

Утро выдалось солнечным и безудержным даже по пению птиц за окном. Кирина тут же рванула к телефону. «Ах, досада, — я не знаю его номера!» Она позвонила консьержке, представилась и потребовала телефон соседа, ссылаясь на «деловые контакты».

— Послушай, — волнительно выдыхала она в трубку, — приходи ко мне прямо сейчас и я угощу тебя таким кофе, от которого не ускользнет ни одна заманчивая идея. Ведь ты мыслитель, поэтому мне с тобой хочется подружиться.

Я не стал говорить, что не пью кофе, что мысли черпаю не гастрономическим способом. Но было интересно. И потом, этот голос… Я как кролик устремился  к удаву. Под руку подвернулся томик Марины Цветаевой и пачка печенья.

— Боже мой, как трогательно, — всплеснула она руками, — ты принес пищу! – она взяла у меня из рук печенье и тут же положила его в прихожей на комод.

— Духовную пищу! — я протянул ей томик стихов, не отрывая при этом взгляда от ее горячих, но насмешливых в этот момент глаз.

С порога убранство квартиры поразило, но набрав поглубже воздуха и выдохнув, я решил ни за что не поддаваться «давлению роскоши», а держаться как ни в чем не бывало.

— И что мы с этой классикой будем делать? — она небрежно определила Цветаеву на комод рядом с печеньем.

— Будем учить наизусть как в школе. Готов стать вашим учителем, но я строгий!

«Ничего себе, таких у меня давно не было! — пронеслась мысль в голове футуристки». — Располагайся, шутник. Вот твой кофе. Сиди, пей, а я почитаю тебе свои стихи. Моя поэзия не хуже!

И она начала озвучивать свое стихотворчество прямо из брошюры, которая, видимо, будучи вскоре подписанной, предназначалась мне в качестве подарка. Поток пегасового чтива невозможно было унять — он лился на неподготовленного слушателя, поражая местами своей непонятностью, а местами откровенной безвкусицей. 

— Прошу прощения, — перебил я Кирину, - но мне бы не хотелось вас слишком утомлять. Чтение вслух вызывает сухость во рту и лишает чтеца сил, которые ему нужны, например, для общения.

Мысли мои при этом были заняты еще кое-чем: я рассматривал фотографию мужчины, выглядывавшую из-за угла шкафа. Вот таковы судьбы всех ее предыдущих — сначала им читают стихи, поят вином и кофе, потом… Да, черт возьми, ведь будет же и «потом»! А после него — монологи, повторные дубли, выяснения отношений не в твою пользу. Становиться сменной декорацией в этом зашкафном иконостасе временных избранников как-то не хотелось. 

Я решительно выбрался из мягкого кресла, которое вдруг представилось мне хищным тропическим цветком с липкой жидкостью, готовым всосать и переварить любое насекомое, случайно оказавшееся у него в плену.

— Как, ты уже уходишь?

— Да, вспомнил, что меня ждут, — бросил я на ходу, не давая ей возможности спросить — кто, и немедленно покинул зону риска. Печенье и Цветаева так и остались на комоде.

3

Прошло два дня. От Кирины не поступило ни одного намека на раскаяние за агрессивное благо, пролитое на меня самым неуклюжим образом. Стало немного жаль так бестолково прерванной интриги. Я слишком рано сошел с дистанции, а мне хотелось получить приз.

«Здравствуйте, Кирина! Не сочтите за грубость мой уход. Опошлять знакомство притворным вниманием к поэзии, которую я воспринимаю малыми порциями и под исключительное настроение, не хотелось. Наше общение может быть гораздо плодотворнее, если мы не будем пользоваться клише и накатанными сценариями. Это ведь игра, сюжет которой пусть будет нам обоим неизвестен.

Хочу спросить: отчего всё-таки футурология? Вам нравится копаться в будущем из-за неудовлетворенности прошлым? Вы — максималистка, королева на шахматном поле? Любите укрощать незадавшиеся судьбы? А «не стоит контролировать изменчивый мир, пусть он проконтролирует вас»))). Помните, почти так пел Макаревич? Лично я против очевидной плоскости, против клетчатой доски. Миром правит синергия.

P.S. Кстати, могу вам предложить угадать, кто я по гороскопу.

Алан».

Я был доволен возможностью проявить свой «интеллектуальный слог», плод  чтения хороших книг, слушания остроумных людей, ну и продукт собственного творчества. Ответ пришел почти мгновенно.            

«Алан, я — футуролог, но не укротительница судеб. Футурология — это поиск подсказок для улучшения того, что уже  есть. В ней и наблюдения древних мыслителей, и удача самого человека, и чутье предсказателя, составляющего карту будущего. Мне уже не терпится составить ее вам (я так и не знаю, мы на "вы" или на "ты"?!).  Приятно, что мы почувствовали духовную близость, ведь это редкость. А к поэзии я Вас еще приучу, когда вы научитесь расслабляться. Насчёт максималистки ты оказался проницательным. Возможно, ты — Рак... А значит, любишь искусство. Какая же музыка тебе по душе? Мы могли бы вместе сходить на концерт или послушать прямо у меня — возле камина, под коктейль, который ты мне приготовишь.

Кирина».

Прочитав письмо, я почувствовал себя медиумом. Вот уж, с кем поведешься… Соседка форсирует события. Надо на что-то решаться. Я настрочил второе письмо за день.

«Госпожа Кирина! Вы же любите поэзию? Ну, вот вам поэтический ответ (авторство не мое!):

К чему нам быть на «ты», к чему?

Мы искушаем расстоянье.

Милее сердцу и уму

Старинное: «я — пан, вы — пани».

Я не готов перейти на «ты», уж простите меня за консервативность. Предпочитаю естественные переключения. Мои вкусы в классической музыке так разнообразны, что это Вас может озадачить. Обожаю «Болеро» Равеля, «Сны в летнюю ночь» Шумана,  пятую рапсодию Листа и еще много чего. Думаю, «меню» ближайшего концерта меня устроит в любом случае.

Алан»

Кирине не спалось. Она всё думала об Алане, а под утро поймала себя на мысли, что «эпистолярщина» затянулась — хотелось большего и прямо сейчас.

«А со смекалкой-то у него не сложилось. Так и не понял, что музыка — лишь предлог.  Теперь придётся сводить его в филармонию. Хм, Шумана ему подавай, «Сны в летнюю ночь»! Ух, я тебе после концерта устрою такую летнюю ночь — надолго запомнится!»

Мужчины, которых «провидица» знала до этого, обычно легко заглатывали приманку. Кирина привыкла получать внимание в излишестве, однако ей никогда не приходилось оказывать его самой. Предвкушение новизны щекотало где-то в области солнечного сплетения и покалывало нетерпением в самом низу живота.

Кто же с кем играет, чёрт возьми?! Кирина погладила кошку, взяла её на руки и подошла к окну. На улице шел дождь, небо было затянуло, весь мир сделался серым и будто ничего не обещающим. Опять стало грустно. «Как бы не влюбиться», — с опасением подумала женщина и тяжело вздохнула.

Я тоже смотрел в окно и пил горячий чай, любуясь густой влагой и прозрачными каплями на стекле.

Утром, отворив входную дверь, обнаружил запечатанный конверт, на котором крупным размашистым почерком было написано моё имя. Внутри оказался билет в филармонию на сегодняшний вечер. Исполняли Равеля и Мусоргского…

Я так и не отделался от школьной привычки опаздывать, а Кирина уже ждала возле колонн. Мы недавно виделись, но сейчас я ее не узнал. Она была шокирующе экстравагантна: ярко-красные развевающиеся парусами брюки, полупрозрачная такого же цвета блуза с накидкой и высокие каблуки. «Алые паруса в гардеробном формате», — съехидничал я про себя. Кирина схватила меня за кисть.

— Привет, ну вот мы и встретились в лоне искусства, всё как ты хотел, — упоминание «лона» было таким нарочито ударным, что я чуть не рассмеялся. Вместо этого воскликнул: «Lady in red — впечатляет». Дама как-то неожиданно для себя самой смутилась и взяла меня под руку. При этом мое плечо оказалось крепко прижатым к ее груди. Было не совсем удобно, но деваться некуда.

Мы уселись. Первые две минуты я испытывал неловкость. Люди поворачивали головы, шептались, но, судя по всему, мою спутницу это только заводило. Кирина не стесняясь обнимала меня за шею и вообще держалась во врем концерта так, будто мы пылкие любовники. В перерыве между Мусоргским и Равелем дива потребовала шампанского. При этом монаршим жестом протянула мне свое увесистое портмоне со стразами. Ситуация была щекотливой. Как-то не хотелось сразу впадать в альфонсов грех, но мои денежные ресурсы не выдержали бы аристократического натиска, тем более что вечер только начинался, и неизвестно, на что еще готова была разгуляться фантазия моей спутницы.

В буфете Кирина представляла меня знакомым как своего «юного друга». Народ вопросов не задавал, однако с большим любопытством нас рассматривал. Матерая нимфа и молодой тюльпан — почти как дельфин и русалка...

В начале второго отделения выкатили рояль, после чего сразу зазвучал «Паван на смерть инфанты». Вокруг меня воцарилась гармония. Я упоительно слушал Равеля. Кирина была взволнована, я это чувствовал — то ли от музыки, то ли от предвкушения чего-то. Она несколько раз пыталась обратить мое внимание на себя, отвлечь меня от великого маэстро. Должно быть, в тот вечер Равель поднасолил моей спутнице — я неумолимо был во власти его искусства.

- Ну как вам концерт? —- поспешил я спросить по окончании.

— Не понимаю, что ты нашёл в этом французе? По-моему, он скучноват. Мусоргский мне понравился больше! В нем настоящая страсть.

Я не стал возражать ревнивой защитнице отечественной классики.

— Поймай такси! — скомандовала она. В машине было горячо, из динамика сладким голосом пел Хулио Иглессиас. Кирина взяла меня за колено. Рука была горячей и влажной, думаю, не от смущения, потому что в следующий миг жрица припала к моим губам с неожиданной для меня страстью. Эта агрессивная ласка вполне могла перейти во все, что угодно, но мы были не одни. Так думал я, однако присутствие водителя, похоже, не смущало, а лишь заводило экстремалку. Поцелуй был долгим и ошеломляющим. Мне даже понравилось. Я вдруг расслабился и отпустил контроль.

4

Не помню, как оказался у нее дома. На глаза попался оставленный томик Цветаевой. Рядом лежала все та же пачка печенья — «пища», принесенная три дня назад.

— Приготовь коктейль. Я включу камин, зажгу свечи, и мы чудно с тобой проведем время.

— Мне уже нравится, — с преувеличенным воодушевлением произнес я, пытаясь избавиться от смутной тревоги. Проблем добавлял зверский голод. Как бы я сейчас съел свое печенье! Но нельзя — неприлично.

Мне никогда раньше не приходилось иметь дело с женщиной старше себя. Я слыхал, что  спелый плод сладок: такая штучка сама знает что делать, тут уж не надо ни на что намекать. Я чувствовал — события не остановить: сердце трепыхалось как в мышеловке, а тело неподвластно напряглось. Нужно было как-то ослаблять пружину, и я устремился на кухню делать коктейли.   

Тем временем Кирина переоделась, аромат зажженных свечей наполнил комнату, к нему был подмешан еще какой-то едва уловимый запах — не то ладана, не то мускуса. Декорации этим не ограничивались — были еще экзотические фрукты, звучала музыка все той же сладострастной Италии.

Сначала мы выпили, потом Кирина подпевала итальянцам, а дальше все пошло по ее сценарию: танец, расстегивание моих пуговиц, ласкание моей груди ее горячими пальцами. Пришлось снять рубашку, чтобы облегчить старания жрицы. Мне нравилось то, что она со мной делала, не было уже никакой тревоги. Кирина принялась целовать мою шею, гладила мою грудь, касаясь пальцами сосков. Все это происходило во время танца. Но вот музыка отзвучала, танец закончился, и мы переместились на диван. Теперь звуки «Энигмы» наполняли любовное пространство. Я не проявлял никакой инициативы, однако это не останавливало мою партнершу, скорее наоборот — она видимо возомнила, что я неискушен в вопросах интима, поэтому старалась изо всех сил. Ей хотелось меня «осчастливить», а может  удивить. Пора было переходить к активным действиям и продемонстрировать свой мужской опыт — навязанная роль девственника задевала мою гордыню.

Уверенными движеними я стал снимать с себя сначала брюки, потом носки. Моя попытка самостоятельно избавиться от трусов была пресечена — они были с меня нежно и медленно стянуты в сопровождении поцелуев. То, с чем столкнулась Кирина, снимая мои «доспехи», вызвало у нее многозначительный стон. Мне было и приятно, и как-то неловко.

Дальше очередь была за женским стриптизом. Не было ни шеста, ни горячей публики, ни великолепных, распаляющих желание, форм молодости. Ох, уж лучше бы она этого не делала. То, что предстало перед взором немногочисленного зрителя, удерживало от энтузиазма. Этот «храм души», когда-то бывший привлекательной плотью, нужно было сейчас покрывать поцелуями, заключать в объятия и превращать с собою в единое пульсирующее целое. Но видит бог, мне этого не хотелось! От пресловутого шоу тут была только медленность ее оголения, которая, к досаде, стала сопровождаться увяданием моего «стебля». Заметив это, Кирина утроила старания: начала вилять рыхловатым задом прямо у меня пред носом. Затем, опустившись на колени, ухватила мой предательский орган и втиснула его в свои большие обвислые груди. При этом вся она извивалась и томно заглядывала мне в глаза. Нимфа просила милостыню, пытаясь сохранить достоинство герцогини.

Меня вдруг разобрал смех. Надо сказать — со мной такое случалось. В самый неподходящий момент в голове начинали каруселить парадоксальные сравнения и нелепые ассоциации. Скрыть нахлынувшее ощущение комичности не было никаких сил. Я смеялся и отворачивался — просто чтобы не выказать неуважения к женщине. Она мгновенно отреагировала, приняв и смех, и мою отстраняющуюся позу, и вконец потухшую эрекцию на свой счет (правильно, надо сказать, приняла!). Краска прилила к ее лицу, глаза блеснули не обидой, но жаждой кровавой расправы. Огромной скифскою бабой нависла она надо мной — вцепилась в мой затылок и стала толкать с дивана. Я вскочил. Сила ее превосходила всякие смелые ожидания, хоть и я не слыл никогда хлипким. Ее лютая энергия подхватила меня как яичную скорлупу, я и опомниться не успел, как оказался за входной дверью — в чем мать родила. Вслед мне полетели и мои брюки, и моя рубашка, и мои трусы. Туфли отчаянно просвистели одна за другой над головой, звонко стукнувшись о дверь напротив. Потом — носки и пачка печенья.

«Забирай свои сраньки!!!» — в сердцах выкрикнула разъяренная тигрица. Поспешно собирая разбросанные «сраньки», я устремился прямо по коридору подальше от эпицентра «светопреставления». В задницу прямо из тыла врага мне угодил последний выпущенный снаряд: это был томик Цветаевой. Поэтесса ни сном, ни духом не могла представить, что и так можно использовать ее бессмертные творения. Я подхватил книгу и, прикрываясь ею сзади, а одеждой и туфлями спереди (печенье подбирать уже не стал — не хватило рук), в полуприсяде засеменил по коридору под недоуменный взгляд высунувшего голову соседа.

«Надо, чтобы было, чем задницу прикрыть», — вдруг вспомнились мамины наставления, правда, по другому поводу. Ах, мама, как ты была права!