Dixi

Архив



Ирина РЕЙС (г.Истра Московской обл.)

ЗАРОЖДЕНИЕ ДИКОГО КАПИТАЛИЗМА В ОТДЕЛЬНО ВЗЯТОМ ГОРОДЕ

Рейс           

— Ой, это ты, что ли, Нин… Нина Толкунова? — всплеснула руками симпатичная толстушка при виде новенькой.

— Да, я, — Нина начала судорожно вспоминать, где могла пересекаться с этой расплывшейся блондинкой, знавшей её девичью фамилию.

— Какими ветрами к нам занесло?

— Искала работу по специальности…

Внезапно озарило: это ж Галька, точно — жила на соседней улице, в детстве вместе играли в казаки-разбойники.

— А что за специальность? — не унималась Галина. — Не тушуйся, я здесь и бухгалтер, и по совместительству отдел кадров.

— Закончила Плехановский, технолог общепита.

— Ага, понятно. Наш директор искал технолога в пекарню. Давай трудовую.

Нина протянула книжку, записям которой мог любой позавидовать — многолетний стаж не прерывался ни на день, в конце как положено отметки о поощрениях за ударный труд.

Галина пролистала документ, ненадолго задумалась, постукивая по столу ноготками с красивым маникюром, затем внимательно посмотрела в глаза новой сотруднице и, уложив на стол пышную грудь, подалась вперёд.

— Нина, я тебе вот что скажу, — зашептала тихо. — Только между нами… тут у нас… ну, в общем сама разберёшься. На всякий пожарный я тебе в трудовую сразу печать поставлю, жаль если стаж прервётся. Мало ли что… чтоб тебе потом не бегать, а дату увольнения сама напишешь…

 

Шёл тревожный непредсказуемый 1994 год. Галопирующая инфляция срывалась в гиперинфляцию. Предприятия закрывались одно за другим. Народ едва выживал. Глубинка кормилась со своих огородов. Горожане сбывали на рынке домашний скарб, гжель и серебро, лишнюю одежду и обувь, книги и поделки ручной работы. Челноки таскали неподъёмные баулы из Польши и Турции. Работяги предлагали всякое-разное, «прихватизированное» с фабрик и заводов.

Улицы городов и посёлков заполонили лотки и палатки, торгующие диковинной снедью: малиново-красной колбасой «Голд салями», дегтярного цвета «Кока-колой», брызжущей апельсиновой свежестью «Фантой», обещавшими райское наслаждение батончиками «Баунти», шоколадно-ореховыми «Марсами» и «Сникерсами» и прочими заморскими штучками, напичканными химическими добавками.

Бывшие советские граждане, по привычке доверяя любой бумажке, нарисованной государством, всерьёз обсуждали, куда вложить ваучер, стоимость которого приравнивалась к цене новой «Волги». Лишь немногие скептики создавали собственное дело. И считалось большим везением получить работу у коммерсанта.

Смутные времена перехода от социализма к непонятной формации, именуемой рыночными отношениями, Нина встретила с оптимизмом. Имея за плечами приличную карьеру в большом московском главке, она справедливо полагала: хороший специалист не пропадёт при любом строе. И оказалась права. Как только государственные структуры всерьёз залихорадило, и чиновники начали спешно покидать насиженные места в поисках лучшей доли, ей повезло устроиться по знакомству в иностранную фирму, где освоила профессию оптового продавца дрожжей и хлебопекарных смесей.

На фирме ей нравилось всё: и вежливые улыбчивые французы, приезжавшие с инспекционными визитами, и презентации чудодейственных препаратов, суливших производителям булочек огромную прибыль, и респектабельная атмосфера шикарного офиса, и запах хорошего кофе по утрам. Особенно восхищал вышколенный штат, состоящий из тщательно отсепарированных сливок советской номенклатуры. Сотрудники держались подчёркнуто сдержанно — дорожили полученным статусом, подкреплённым приличными зарплатами в валюте. Солидную тишину нарушали лишь приглушённые мягким ковром шаги, осторожное перешёптывание и вежливое: «Hello-о-о…» в ответ на мелодичный перезвон телефонных аппаратов.

С непривычки не хватало шумных коллег, их приветствий прямо с порога и панибратских похлопываний по плечу, трескотни по делу и без дела, недолгих, но уютных посиделок за чаем. Нина втянулась в работу, именуемую непривычным словом «бизнес», приняла строгую дисциплину и жёсткое, чуть ли не почасовое, планирование рабочего дня. Постепенно пришло понимание правильности и необходимости того, чем занимается: пустой отечественный рынок жадно впитывал продукцию европейских компаний, а специалисты с интересом подхватывали западные технологии. И было совсем неважно, как станет называться грядущее светлое будущее: демократией или капитализмом с человеческим лицом, главное, если верить несущимся с экранов лозунгам, — испытывая адовы муки, страна рожала нечто новое, сулившее если не рай на земле, то непременно что-то очень хорошее…

«Нужно только немного подождать, и всё наладится», — утешала она своих менее удачливых коллег.

У Нины всегда была твёрдая пятёрка по английскому языку, но разговаривала с трудом: советская система образования намеренно не включала в программу обучения развитие навыков коммуникации. Шеф-француз по этой причине через год нашёл ей замену. Не помогли ни репутация ценного специалиста, ни заключённый с каждым сотрудником договор. Фирмачи предпочли более разговорчивую молодёжь, закончившую языковые спецшколы.

Увольнение, случившееся как гром среди ясного неба, больно ударило по самолюбию бывшей добросовестной советской служащей, имевшей за плечами приличный стаж и всего два места работы. Нина в одночасье лишилась престижного места и зарплаты в долларах. Едва зародившиеся иллюзии по поводу справедливости нового мироустройства получили ощутимую трещину.

Попытки найти работу с таким же уровнем доходов результатов не приносили, на многочисленные звонки и факсы с резюме шли сплошные отказы, но возвращаться в полуразрушенный главк и жить на копейки не хотелось.

На втором месяце бесплодных метаний наконец повезло: в одной из совместных компаний, занимавшейся оптовой торговлей пищевым сырьём, обнадёжили, но попросили подождать полгода, пока не будет окончательно согласован штат.

 

Поиски временной работы привели Нину к местному коммерсанту, открывшему в подмосковном городке кафе и пекарню. Жаров оказался суматошным, излишне вертлявым парнем в возрасте чуть за тридцать. Симпатичную посетительницу встретил дружелюбно и даже немного пококетничал: заядлому театралу и сочинителю стихов было не чуждо чувство прекрасного. Он хорошо понимал, что появление квалифицированного специалиста поднимет престиж его детища, и можно будет, как бы между прочим, похвастать перед знакомыми: «Тут тётку одну из министерства к себе принял, очень просилась…»

Предостережений Галины при оформлении на работу Нина всерьёз не приняла, а печать в трудовую книжку посчитала небольшим реверансом в память о золотой поре детства. И с присущим ей рвением окунулась в дела.

Перво-наперво посетила неплохо оснащенную хлебопекарню. От Галины узнала, по какому такому счастливому случаю Жаров стал владельцем дорогой импортной линии. Заезжие венгры, всерьёз поверившие в цивилизованные рыночные отношения, передали итальянское оборудование в лизинг. Как полагается, заключили договор и отбыли на родину. Спустя некоторое время наивные европейцы попытались связаться с клиентом, но тот хранил гордое молчание. Венграм ничего не оставалось, как внезапно нагрянуть для прояснения вопроса. Встреча с новыми хозяевами оборудования обогатила их лексикон новыми словами: «крыша», «наезд», «отжим». Коммерсанты-неудачники отродясь не слышали таких юридических понятий, им пришлось смириться с потерей, и под крики «канайте в свою Европу» покинуть страну, считавшуюся когда-то братской.

В пекарне дела обстояли совсем неплохо, если не считать отдельных мелких неполадок. Техническим обеспечением производства и кухни при кафе занимался Николай Николаевич, добросовестный и тишайшего нрава интеллигент, сокращённый с секретного «почтового ящика». Специалист старой закалки разбирался и в механике, и в электрике, и в теплотехнике, так что за оборудование можно было не беспокоиться.

Нина подключила все свои наработанные связи и занялась внедрением ускоренной технологии выпечки хлеба.

Вскоре выяснилось, что Жаров готовил для неё широкое поле деятельности, не ограниченное обязанностями технолога. Нина представляла для него особую ценность в качестве сотрудника с опытом оптовой торговли.

Как и повсюду в стране, в их небольшом городке, тайком от народных масс, протекали глубинные процессы делёжки некогда общего социалистического имущества. Разумеется, в столь интимные дела были посвящены лишь избранные: «Пряников сладких всегда не хватает на всех». Но Жаров, бог весть каким образом, попал в компанию счастливчиков — парню повезло отхватить неплохой куш на складе недавно расформированного треста столовых и ресторанов и стать обладателем четырех жарочных шкафов, двух мебельных гарнитуров для бара, двух мини-печек, нескольких варочных котлов и разной кухонной мелочи.

Нине было поручено найти покупателей на весь товар оптом или по частям.

Бесценный опыт аппаратчика высшего звена не позволял ей задаваться вредными и ненужными вопросами: почему да отчего именно Жарову подфартило стать собственником оборудования, и по какому праву именно он арендует и пекарню и кафе? Она надеялась выстроить с руководством нормальные взаимоотношения и не поддерживала с коллегами разговоры на скользкие темы.

«Шустрый парень, ничего не скажешь», — каждый раз приходило в голову Нине, когда наблюдала, как шеф вихрем проносится по офису, пресекая праздные разговоры сотрудников. Ей нравилось, как шеф молниеносно решает вопросы, проводит деловые встречи, обсуждает проблемы с нужными людьми. И напрашивался естественный вывод: кому, как не таким способным ребятам как Жаров, становиться хозяевами новой жизни, кому как не им должно повезти?

Правда, со временем сомнения в справедливости такого утверждения стали посещать всё чаще.

Впервые это произошло после разговора со случайно встреченной знакомой учительницей.

— Что-о-о? — возопила та, услышав о месте работы Нины. — Ты! — работаешь на Жарова?

— Да, а что?

— Во, докатилась страна! Я же его учила, он из соседней деревни, еле на тройках переползал из класса в класс, к тому же наглец, каких поискать! Его младший братик до пятого класса читал по слогам! А жена — дочь алкоголички, которая в школе мыла полы. Как же так, Нина, ты же большой специалист, неужели не нашла ничего лучшего?

— Жду хорошее место, а пока нужно как-то жить, — обескуражено пробормотала Нина.

И невольно стала присматриваться к Жарову и его родственникам, чувствовавшим себя в офисе как дома — на правах своих.

Супруга Жарова Ирка хозяйничала в одном из помещений, отданном под магазин якобы европейской одежды, отличавшейся от продаваемой на рынке лишь непомерно вздутыми ценами. Худющая, непременно наряженная в вызывающее мини и декольтированные кофточки с люрексом, она с утра до вечера цокала среди вешалок на высоченных шпильках, старательно изображая даму с запросами. Ирка тигрицей бросалась на случайно забредших посетительниц и обрушивала на их головы мощный поток информации о последних тенденциях мировой моды. Но её старания редко увенчивались успехом: потенциальные покупательницы спешили покинуть магазин при первом же взгляде на ценники.

Младший брат Жарова выполнял мелкие поручения на раздолбанной «копейке»: привезти-отвезти-отдать-забрать, и было заметно, как гнетёт амбициозного парня отведённая ему незавидная роль. Толик изо всех сил демонстрировал свою «крутизну», но в результате титанических усилий получался лишь образ ершистого переростка, гордящегося фактом стояния на учёте в детской комнате милиции. В принципе, Толик был общительным и безобидным малым. Лишь однажды его понесло буквально на ровном месте — услышав, как кто-то назвал его шофёром, высокомерно поправил: «Шофёр по-французски — кочегар, а я — водитель!» По-видимому, занялся самообразованием, чтобы на равных влиться в местную «элиту».

 

Спустя некоторое время фонтанирующий идеями Жаров решил организовать продажу оборудования для мини-пекарен, благо специалист был под рукой, и можно было сопровождать торговые сделки услугами по налаживанию технологического процесса.

Разумеется, он имел в виду Нину, и ей, помимо торговли оборудованием для столовых, пришлось заняться линиями для выпечки хлеба. Обстоятельства осложнялись тем, что завод-изготовитель не был в курсе существования самостийного посредника — Жаров то ли не пожелал заключать дистрибьюторский контракт, то ли получил отказ. По версии шефа, процесс продажи должен был проходить следующим образом: обзванивать клиентов, рассылать по факсу картинки с описанием параметров оборудования, у потенциального покупателя ухитриться выцыганить аванс, выкупить комплект на заводе, а затем уже продать. То есть товар на складе отсутствовал, и, чтобы убедить заинтересованное лицо в его наличии, от продавца требовался талант артиста-иллюзиониста. Для клиентов, настаивающих на осмотре оборудования или даже желающих опробовать его в деле, Нине приходилось сочинять истории о продаже последнего комплекта, о скорой поставке следующей партии и тому подобные версии.

Однако все ухищрения были напрасными: узнав марку производителя и цену, покупатель выходил напрямую на завод и был таков.

Жаров ворчал, выражая недовольство, едко подкалывал по поводу непрофессионализма якобы крутого, как он считал, сотрудника.

Нину его замечания сильно задевали: с такой схемой реализации, действительно, столкнулась впервые.

— А вы помимо оклада положите ещё процент с суммы продаж, дело пойдёт быстрее, — предложила она, не уточнив конкретную величину поощрения.

Прикинула, что даже один процент её бы устроил.

Окрылённая согласием, она сходу продала за десять миллионов рублей жарочный шкаф и комплект мебели для бара. Общепитовское оборудование, в отличие от эфемерных пекарен, существующих лишь в воображении шефа, к осмотру было готово.

Опытный интриган Жаров среагировал на сделку сдержанно, сделав вид, что ничего особенного не произошло.

Оклад Нины составлял триста тысяч рублей. По тем временам не бог весть какие деньги, но протянуть можно. В очередную получку бухгалтер Галина с довольным видом попросила расписаться в дополнительной ведомости за десять тысяч рублей.

— Это тебе премия, Жаров велел выписать, — искренне порадовалась за подругу.

— А что так мало?

— Это ты у него спроси.

Ответ шефа ошарашил.

— Считать умеете? Сколько будет одна десятая процента от десяти миллионов?

— Как это — одна десятая? Таких процентов с продаж не бывает, — задохнулась Нина от возмущения.

— А у нас бывают! — последовал жёсткий ответ.

«Сама дура, — посетовала запоздало. — С такими как Жаров, конкретными пацанами, нужно договариваться жёстко, ещё на берегу…»

После первого неприятного инцидента Нина уже не неслась сломя голову выполнять любое поручение Жарова, а внимательно наблюдала за тем, что происходит вокруг.

И невольно стала свидетелем нескольких эпизодов, заставивших быть более осмотрительной.

В дни получки сотрудники подтягивались поближе к бухгалтерии и, стоя в очереди, негромко, но злобно роптали. Как оказалось, Жаров нерегулярно платил зарплату, задерживая деньги по два-три месяца. При этом выбирал жертвы с учётом полезности для бизнеса и защищённости от произвола — в маленьком городке всем было известно, кто есть кто. Чаще остальных под удар попадали уборщицы, посудомойки, пекари и продавцы в палатках. Текучка была страшной, но шефа это устраивало: недовольным тут же находилась замена, а заработная плата при расчёте за последний месяц не выдавалась совсем.

Бывшим работникам ничего не оставалось, как только обложить Жарова матом и уйти ни с чем. Повлиять на ситуацию они не могли: запись в трудовой книжке отсутствовала, о чём хозяин документа узнавал в последний день работы.

— Денег нету, — нагло глядя в глаза, пресекал Жаров любые жалобы и угрозы, а если уволенный не унимался, обещал утихомирить с помощью бандитов.

Слово «бандит» прочно вошло в обиход жителей городка; хотя мало кто воочию видел представителей новоявленного сословия, ходили упорные слухи об их существовании. Помимо привычного понятия: мошенник, грабитель или даже вооружённый разбойник, в досужих разговорах «за жизнь» это слово стало приобретать более благородный смысл защитника слабых. Местные бандиты были всего лишь ребятами из соседнего двора, и часто называли их более приятным для слуха словом: «братва». Они не обижали «своих», но слыли грозой для «чужаков». Кто был свой, а кто чужой, сами же и решали. И такой расклад никого не смущал. В отличие от ослабевшей милиции, новоявленная сила становилась всё более авторитетной, так как была способна защитить бизнес от наезда конкурентов. В народе ходили байки о разборках бандитов с кавказцами, собиравшими мзду с торговавших зеленью бабушек. Кто-то видел, как браток припугнул хулиганов, пристававших к девушке. В общем, ребята неплохие, можно сказать, почти романтические герои.

С отретушированным понятием слова «бандит» Нина впервые столкнулась дома, когда сын-десятиклассник совершенно спокойно, даже равнодушно, упомянул его в неспешном разговоре за ужином.

— Представь, сидим с пацанами на лавочке, подходит Вовка Кузнецов, весь в джинсе, в фирменных кроссовках. Институт забросил, говорит, не хочу, мол, время терять, просиживать на лекциях, нужно постараться не упустить своего… как ты думаешь, кем он стал?.. Бандитом!

— Как — бандитом? — поперхнулась Нина, до этого слушавшая сына в пол уха. — Ты понимаешь, что говоришь? Чем же он занимается? Разбоем?

— Мам, ну ты наивная, — сын посмотрел на неё как на бестолковую девчонку. — Ну какой Вовка бандит — он же белый и пушистый. Просто… так говорят. А занимается он бизнесом… Ты же знаешь, что творится кругом — беспредел, а он с ребятами слабых защищает…

— Ты главное сам никуда не лезь! Слышишь? — Нина сорвалась на крик, не сумев побороть страх за единственного ребёнка. — Учись лучше, опять тройку схватил, как думаешь в институт поступать?

Она не стала больше задавать вопросов и возвращаться к разговору, втайне надеясь, что сын сам потеряет к нему интерес. «Молодёжи виднее, что на самом деле творится вокруг, не глупее нас, разберутся, что к чему, — рассудила она. — А пена со временем исчезнет сама собой».

Спустя пару месяцев к неприятной теме пришлось вернуться.

— Мам, дай денег… на похороны пойду, — голос сына звучал подавлено. — Вовку привезли.

— Какого Вовку? Откуда привезли?

— Ну, помнишь я тебе рассказывал? Ну, бандит…

На этот раз Нина внимательно выслушала леденящую историю о друге детства, мужественно скрывавшемся от преследователей, словно герой-подпольщик, где-то в Средней Азии. Увлёкшись рассказом, сын не заметил, как мать изменилась в лице и опустилась на табуретку. Нину не покидало стойкое ощущение — кто из них двоих потихоньку сходит с ума. Не хотелось верить: монотонная речь сына — это не пересказ очередной серии «Санта-Барбары», а описание жуткой трагедии, случившейся в соседнем доме.

— Даже мать не знала, где он, — продолжал сын повествование, в котором Вовка всё явственнее приобретал черты страдающего за справедливость Робин Гуда. — За ним долго охотились и всё-таки нашли…

С загадочными, но легально существующими в реальной жизни, бандитами Нине пришлось столкнуться на работе, что называется нос к носу.

В один прекрасный день Галина остановила её на пол пути в переговорную.

— Тише, не ходи туда сейчас.

— А что такое?

— Бандиты там… — Галина перешла на шёпот. — Перетирают что-то с Жаровым. Слышь, орут? Небось, чем-то не угодил.

Через некоторое время из комнаты вывалились три амбала с бритыми черепами, одетые в чёрные кожаные куртки, грозившие треснуть по швам на накачанных торсах.

Жаров сидел за столом потерянный и жалкий с видом нашкодившего школяра. Судорожно закурил, кивнул Нине садиться. Пока докладывала о положении дел, смотрел сквозь неё устало и отрешённо, невпопад кивая головой.

Несколько раз привелось встретиться с бандитами в кафе, в котором, после длительных уговоров, Жаров разрешил особо ценным сотрудникам получать дешёвые комплексные обеды.

Браткам выделили специальный стол, и его никто не занимал: посетители могли явиться в любое время. Важные гости входили не здороваясь и ни на кого не глядя, вальяжно рассаживались, закуривали. Подавальщица сразу же кидалась к ним с меню, а на кухне начиналась нешуточная суета.

Нина ни разу не видела, чтобы хмурые ребята платили за обед, зато однажды стала свидетелем отвратительной сцены.

— Эй, поди-ка сюда! — грубо окликнул официантку самый здоровый парень. — Это что такое? — ткнул пальцем в сторону салата, выложенного ровной горкой.

— Оливье это…

— А это что такое?

— Где?

— Да вот, вот — след от пальцев, я это жрать не буду! Зови повара.

Из кухни бочком протиснулась толстая неповоротливая женщина с «химией» на голове и в засаленном фартуке, обтягивающем огромный живот.

— Ты на кой салат руками обшамала? — грозно наехал старший.

— Так красивше ж… так всегда ж подаём, — с трудом выговорила повар.

— А я не знаю, мыла ты руки или нет. Забери и принеси нормальный салат.

Капризные посетители долго не могли угомониться, до слуха доносились обрывки фраз: «Во жадюга Жаров, тоже мне повара нашёл… ресторан, блин… кафе… да я эту бабу знаю, кашу манную варила в детском саду, что она может толкового сготовить?»

 

Жаров постепенно нагружал Нину всё новыми поручениями, но зарплату не поднимал.

— Нин, торговля у нас проходит по одной организации, а пекарня — по другой, — однажды пожалела Галина подругу. — Получается, ты пашешь в двух местах. Проси ещё один оклад или надбавку.

Нина добилась от Жарова обещания добавить к окладу сто тысяч рублей, однако он поставил условие: наладить технологический процесс в пекарне, которую сторговал знакомому бизнесмену Анатолию.

Мини-пекарня располагалась в столовой местной прядильной фабрики и до продажи с десяток лет исправно радовала работников свежими булочками. В конце концов, изношенное до предела оборудование всё чаще стало давать сбои, и дирекция решила купить новое. Жарову старая пекарня досталась по цене металлолома.

Наблюдать за процессом отгрузки оборудования он поручил Нине и Николаю Николаевичу. Как назло, в этот день ударили морозы, и приходилось каждые пять минут бегать согреваться в помещение и потом обратно — к машине, чтобы, не дай бог, чего-нибудь не упустить.

Николай Николаевич безуспешно уговаривал рабочих обращаться с грузом осторожнее: железяки имели весьма удручающий вид и грозили рассыпаться в прах от любого неосторожного движения. Грузчики только матерились и с грохотом сбрасывали в кузов прогоревшие до дыр листы печной обшивки, разобранный на части ржавый тестоделитель, обитые жестью колченогие столы.

— И куда этот хлам везёте, на свалку? — поинтересовалась проходившая мимо женщина в ватнике, наброшенном на белый халат.

— Ещё поработает: починим, подмажем, подкрасим, — отшутился Николай Николаевич. — Как новенькое будет.

— Вы, что ль, технолог? — женщина по-свойски кивнула Нине. — Ох и намучаетесь...

Словоохотливая работница оказалась пекарем и по доброте душевной выложила всё, что думала по поводу дальнейшего использования оборудования. В камере расстойки из-за дырявых труб приходилось уменьшать давление пара, и тесто не набирало нужного объёма. В печи половина тепловых элементов вышла из строя, по этой причине в одном месте батоны подгорали, в другом — выходили сырыми…

Подъехал «Мерседес», из машины вылез полный вальяжный парень, стал в сторонке, наблюдая за отгрузкой. «Новый владелец пекарни», — догадалась Нина. Вспомнила слова Жарова: «Толян хочет возить свой собственный хлеб в отдалённые деревни — хлебозавод туда редко ездит».

Парень показался Нине вполне симпатичным, и по старой интеллигентской привычке она решила поделиться своими сомнениями по поводу купленной пекарни.

— Извините, может это не моё дело, но вы зря приобрели это оборудование — оно слишком изношено… — осторожно начала Нина и осеклась, поймав холодный взгляд Анатолия.

Парень покосился в сторону суетливой тётки и отошёл, не удостоив ответом.

«Ну, конечно, кто я такая, чтобы учить новых хозяев жизни, — Нине пришлось сделать вид, что не заметила пренебрежительного взгляда. — Ну и хрен с вами, сами разбирайтесь, друзья-бизнесмены…»

 

К монтажу не могли приступить несколько дней — по новой традиции для освещения помещения ждали батюшку.

Потом шла наладка оборудования. Нина закупала сырьё и обучала пекарей, которых было пятеро: две женщины среднего возраста, до этого работавшие в кондитерском цехе и имевшие кое-какой опыт работы с тестом, и три молоденькие подсобницы, студентки кулинарного училища. Смешливые девчата рассеянно внимали наставнице: шушукались, обсуждали наряды и женихов, а за работой успевали строить глазки слесарям-наладчикам.

— Люсь, а Витька-то твой хотел вроде в бандиты пойти? — как-то поинтересовалась одна девушка у другой.

Та промолчала, собрала противни и ушла на мойку.

— Да кто ж его, дурака, в бандиты возьмёт? — с иронией парировала третья. — Туда берут спортсменов-качков или сильно умных, со связями. А Витька-то ни умом, ни фигурой не вышел…

Нине понадобилось больше недели, чтобы получить на полуразвалившемся оборудовании что-то, похожее на съедобный хлеб. Её преданный помощник Николай Николаевич помогал как мог.

Наконец наступил день, когда результаты работы можно было показать Жарову.

После обеда во дворе магазина, где располагалась пекарня, лихо развернулись две иномарки, доставившие представителей высокой судейской комиссии. Объект принимали: Жаров, его жена Ирка, Анатолий, а также незнакомый парень, который наблюдал за всем, что происходит вокруг, каким-то особенно напряжённым взглядом. Как назло, в этот день кое-как запаянные трубы камеры расстойки опять дали течь, и, несмотря на все усилия, батоны на выходе имели весьма плачевный вид.

— Фу, что это такое? И кто это купит? — надула губки Ирка, брезгливо дотронувшись акриловым ноготком до горячей корочки батона-уродца.

— Хлеб-то вкусный… — Николай Николаевич как истинный джентльмен решил отвести удар от Нины.

Жаров злобно зыркнул, но механик сделал вид, что не заметил предостережения — самоуважение профессионала пересилило страх перед начальством.

— Да только в печке надо обязательно ТЭНы менять и купить новые трубы в расстойку, иначе — ну никак… сами видите, ничего не получается, — продолжал Николай Николаевич.

Анатолий внимательно выслушал обстоятельное объяснение специалиста, пристально посмотрел на Жарова и кивнул — на выход. Тот виновато засеменил, что-то торопливо объясняя осипшим голосом. Следом зашагал незнакомец.

«Ага, сейчас получит по полной программе, — брезгливо подумала Нина. — Каков наглец: решил на друге нажиться».

После неудачной приёмки пекарни Жаров имел с Николаем Николаевичем тяжёлый мужской разговор.

А Нина обещанной надбавки так и не получила.

И окончательно разочаровалась в шефе.

Его беготня по офису, имитирующая бурную деятельность, ей уже не казалась верхом деловитости. И с трудом справлялась с желанием покинуть общество Жарова, когда тот в приступе вдохновения начинал декламировать нелепые стишки собственного сочинения. Особенно противно было слушать бахвальство о якобы близких отношениях с известными людьми.

В те голодные годы актёрам московских театров приходилось соглашаться на любые выступления, и пару раз они приезжали в его «артистическое кафе», собиравшее братков и местную «элиту». Жаров с упоением предавался воспоминаниям об этих полузакрытых вечеринках, именуя актёров высокомерно и пренебрежительно: «Марго», «Славик». Иллюзия доступности заслуженных артистов всерьёз кружила голову недалёкому деревенскому парню.

 

Весна принесла Нине обнадёживающую весть: её обещали принять в июне на работу в иностранную компанию. Подтянув на языковых курсах разговорный английский, она успешно прошла собеседование.

Наконец наступил долгожданный день, когда можно было объявить Жарову об уходе. Шеф неожиданно удивил — подключил всё своё природное обаяние и долго уговаривал остаться. Даже снизошёл до похвалы и обещал удвоить оклад.

Однако, убедившись в серьёзности намерений, среагировал в своей обычной манере.

— Что ж, идите, получите расчёт, думаю семьдесят пять тысяч вам хватит на бутылку хорошего коньяка. Это мой вам утешительный приз, — жёстко изрёк Жаров, нагло хохотнул и вышел, чтобы не портить настроения разборками с уже ненужным ему человеком.

Трудовую книжку Нина забрала заранее, в полной мере оценив добрую услугу подруги детства.

«Прощай, немытая Россия, страна рабов, страна господ», — шептала она, без сожаления покидая ненавистную контору.

Нина не переживала по поводу недополученных денег: её ждала зарплата в валюте, соответствующая по действующему курсу трём миллионам рублей.

 
html counter