Егор АЛЕКСАНДРОВ (г. Старая Русса, Новгородская обл.) ПОВЕСТЬ ВОИНА. СТРАЖ ХРАМА

Трагедия Иши

«Зачем мне глаза, если они никогда не увидят тебя…

Зачем мне руки, если они никогда не коснутся тебя…»

— Куда ты бредешь, слепец? — время от времени на моем пути попадались деревни, и в каждой мне задавали подобный вопрос.

Куда я иду — и сам не найду ответа на этот вопрос. Иду, пока израненные в кровь, сбитые камнями, высушенные песком и палящим солнцем ноги могут ступать по земле. Я не вижу дороги, а только слышу вслед колкие насмешки, язвительный смех, оскорбления: «Убогий! Смотри куда прёшь? Глаза что ль потерял?!» Меня гнали как бродячую собаку — палкой, забрасывали камнями нищего побродяжку, выставляли взашей, когда я просил кусок хлеба, падая с ног от усталости и голода. Из последних сил я продолжал идти — безмолвно.

— Мои глаза уже давно не видят дневного света. Так как же я могу видеть дорогу! — горечь давила меня.

— Так куда же ты идешь? — заговаривали со мной добрые люди, попадавшиеся на пути. Дивившиеся стойкости моего духа, желая оказать помощь, делились последним куском хлеба и кружкой молока, предлагали приют.

Я всегда отказывался, несмотря на их увещевания. Нет мне покоя на одном месте. Дорога — это все, что у меня осталось. Иду из города в город, томимый жаждой и голодом, я иду от самого себя…

Лишь дорога помогает хоть как-то облегчить страдания. Воспоминания удручающей тоской о былом испепеляют огнем душу.

Я потерял зрение, пытаясь спасти Ашу. Единственное дорогое существо. Не хватит слов, чтоб передать все чувства, как я любил. Аша, что означает «надежда», моя надежда. Я не уберег ее…

Никогда не забыть мне эту страшную трагедию… Как пламя лизало ее тело, подступило к голове и целиком поглотило…

Пережитый ужас наложил неизгладимый отпечаток, глубокую рану на сердце и душу. Всегда образ ее, глаза полные страха и слез о помощи стоят в моей голове. Я будто вижу снова и снова ту картину страшного суда, когда непобедимый, всесильный, неподвластный бог огня поглощает невинную жертву…

В тот самый миг кромешная тьма опустилась на мои глаза, непробудная ночь — холодная и пустая — стала моей спутницей. Это не огонь, а жгучие слезы выжгли мне глазницы…

Для меня больше не имеет значение — день или ночь…

Я не могу жить с чувством, что Аши больше нет…

В том пожаре я погиб вместе со своей надеждой. Как вернуть душевный покой, когда потерян смысл жизни? И время не помощник… оно лишь мучает меня, терзает, напоминая о беспомощности и ничтожности моего существования. Каждую ночь я молю о мгновении, когда мой последний вздох унесет твое имя, сорвавшись с губ глухим стоном разрывающегося сердца, ворвется в небесно-звездную гладь, слившись с вечностью…

Вера и неверие

— Что толку стенать об утрате, все встает на круги свои, — постоянно твердил седовласый сгорбленный старец, блаженно складывая руки возле груди, погружаясь в молитвенный экстаз.

Учитель — так его зовут, — наставник маленького монастыря, сокрытого в лесной чаще у подножья скалистых гор. Маленький рай для бедняков, нищих и блаженных, тут всякий убогий найдет кров и пищу. Учитель нашел меня бездыханного, жизнь покидала бренное измученное тело, вот так и я очутился здесь. Видеть красоту непорочной девственной природы, нетронутой грубой рукой человека я не мог, но ощущал царившую особую атмосферу умиротворения и покоя, защищенную от недобрых глаз и жестокости. Уединенное место, чтобы познать и обрести себя заново. Здесь я впервые дышал полной грудью, насыщенный ароматами божественного нектара воздух словно имел целительную силу, он успокаивал. Я ощущал прохладу летней ночи, она остужала пожар, горевший внутри. Повсюду непринужденная легкость…

— Раны твои глубоки, сын мой, но все стирается временем. Ты обретешь себя, —грубоватый голос учителя лился словно песня. Каждое слово завораживало. Спокойно и безмятежно, погружаясь в легкий сон, наподобие транса, я слушал древние предания о монастыре, святых старцах, бедствиях, о шайке кровожадных «неверных», словно саранчой налетавших на мирное селение и уничтожающих все живое. О героях, в одиночку бросавших вызов судьбе, защищавших храмы и народ. Предания словно оживали, сливаясь со звоном храмового колокола, разносившего благую молитву по земле подобно солнцу, разливающему свои теплые лучи во все уголки.

Голос учителя пробудил во мне дремлющую на задворках разума память ударами острого кинжала, каждое слово ранило сердце, душа содрогалась в трепетании. Меня захлестнула горечь утраты…

Я опустился на землю и начал горько плакать как ребенок. Не обращая на меня внимания, старик продолжал рассуждения о спасении души, о силе духа и о Боге…

Его речь распалила меня, гнев клокотал во мне как кипящее масло в котле. Как он посмел говорить о Боге?! Бога нет!

— Замолчи!! Речи твои лживы, ты как ядовитый змей впускаешь яд в мое воспаленное больное сознание. Твои боги — химера! Жестокий варвар и то снисходительней, а твой бог уничтожает всех и вся, — я не слышал сам себя, мной двигала боль…

Затянувшуюся тишину нарушало тяжелое дыхание учителя, полное глубокого сожаления и сочувствия. Неблагодарный, оскорбил саму добродетель.

— Простите! — дрожащими губами произнес. Молчание. Вдруг я ощутил его сухую костлявую руку на своем плече, в ней еще чувствовалась прежняя сила. Неожиданный страх, непонятно откуда взявшийся, сковал мертвым льдом кровь в жилах. Все затихло. Он подавил во мне стихийно вспыхнувший гнев. Не знаю, как это объяснить. Одно лишь прикосновение, и ярость улетучилась, мысли пришли в порядок, а самое главное — исчезла пустота, скрежетавшая внутри. Я подчинился чужой воле…

Шло время. Беседуя со мной, учитель плавно и умело подвел к черте.

— Ты готов познать себя, если поверишь…

— Во что?

Я не знаю, что я ждал услышать в ответ, но это прозвучало многозначно.

— В СЕБЯ!

— В горах есть божественный источник, воды его никогда не иссякнут. Говорят, что это слезы богини, ее душа плачет об утрате возлюбленного, упавшего в пропасть. Горькими слезами она обливает место гибели. В них сокрыта неведомая сила. Если добрый человек откроет свое сердце, узрит истину, на него снизойдет благодать. Если под источник встанет человек неверующий, недостойный — воды источника отвернутся от него.

— Тогда любой, кто скажет«верую», ощутит благодать?!

— Мало кто видел это чудо, лишь избранный удостоен увидеть истину…

Как же мне поверить? Бог отнял у меня счастье, разве это справедливо? Я не совершал греха, а он разрушил мою жизнь. Как можно обрести то, чего нет? Слепо верить в незыблемость мироздания?

Выбор: «Путь Бога»

— Мы стоим у подножья горы. От истины тебя отделяют несколько шагов, — захрипел старец, усаживаясь на камень.

В первый раз в жизни меня обуял чуткий страх, вызванный чувством неопределенности. Каждый новый шаг дается с трудом… больнее, невыносимее… Какое-то каменное оцепенение… Я прилагаю неимоверные усилия, чтобы овладеть собой и взять себя в руки.

— В путь, сын мой! — учитель подтолкнул меня в спину. Неуверенно. Зашатался, но сохранил равновесие, чтобы не упасть плашмя. Тяжелое дыхание… рукой нащупал шероховато-морщинистую каменную стену горы.

Теплая. Согретая лучами утреннего солнца, покоящаяся под сенью зеленой чащи.

Ничего! Неясность происходящего взволновала.

— Поверь… верь в себя, — убеждал учитель.

Бог! Я знаю, ты был, есть и будешь… Ты — создатель, хранитель и разрушитель мироздания. Тебе подчиняются все стихии, ты даруешь и отнимаешь жизнь. Ты хранитель и созидатель любви.

— Бог внутри нас, — так поучал старец, старательно механически перебирая четки.

Почему же я не чувствую его?!

— Дождь?!! Благодатный. Живой. Светлый, — вдруг закричал я от восхищения, раскинув руки навстречу холодным потокам горной воды.

— Чудо! Чудо! — залился громогласным смехом старец, содрогаясь всем телом.

Глазницы наполнились солеными слезами. Путь не напрасен. Не могу больше сдерживаться. Ноги подкашиваются, я не в силах стоять, бурные потоки настолько сильны. Тяжесть. Но я не чувствую усталости, если даже она и есть, то совсем другая, счастливая усталость. Вода смывает грехи… Возвращает потерянную силу, наполняя своей энергией.

Свет. Неподвластный, незримый. Я увидел его. Будто день сменяет ночь… Исцеление?! Я прозрел?! Мне словно открылась тайна бытия. Вижу небо, такое прозрачно-голубое, становится все яснее и яснее, искристое сияние радужного света. Невиданное творение. Разноцветный травяной ковер под ногами, зеркальная, чистая вода источника.

— Ты избран, сын мой! — голос учителя прозвучал твердо, как вынесенный приговор.

Я очнулся от иллюзии. Минутная радость рассеялась как туманная дымка под лучами восходящего солнца. Я по-прежнему не вижу… На меня сошла божья благодать. Слепой, я увидел свет, нисходящий изнутри, божественный свет…

— Твоя слепота не недуг, а дар! Слепой теряет способность лицезреть ложные красоты мира, но при этом ты приобретаешь совершенно новые, неизвестные, неповторимые возможности. Осязание, звуки окружающего мира придадут тебе уверенности. Твоими глазами станут чистое сердце, сильные руки, острый слух. Доверяй природе и себе!— разъяснял учитель, голос его был полон жизненной силы.

Началась долгая борьба с собой…

Я заново постигал мир, как младенец, который делает первые шаги. Так же и я, набивая шишки, учился всему заново, набирался смелости и опыта. Мой недуг не помеха! Каждый шаг становится тверже и увереннее. Учитель раскрыл мне истинный смысл предназначения, поведал о темной стороне зла и силе добра. Обучил умению балансировать, сливаясь с природой, черпать ее безграничную силу. Я постиг в совершенстве умение концентрироваться, подавлять все чувства, обладать холодным рассудком и чистым разумом. Я усовершенствовал свое искусство, обладая изобретательностью слепых и сверхъестественной тонкостью слуха, научился «исчезать» — бесследно и бесшумно, растворяясь с окружающей природой.

Теперь никто больше не посмеет назвать меня убогим слепцом. Я занял место рядом с другими воспитанниками монастыря, вскоре каждый из нас должен стать защитником храма…

— Твои руки легче, чем мои! — так старый воин передал свое мастерство, вложив в мои руки меч. — Держи меч, словно это продолжение твоей души! Это оружие Бога, данное тебе для защиты истины и справедливости, слабых и убогих. Используй его правильно, только по назначению…

Я выбрал «Путь Бога», став стражем храма.

Слепота всего лишь очередное испытание, которое покажет силу духа и непоколебимость веры.

Спасение

Бескорыстное служение людям, долг, честь и преданность учителю и вере — качества, достойные настоящего воина и защитника в одном лице.

Мое имя стало нарицательным. Иша, что значит «защитник», — страж храма. Бог ведет меня…

Неспокойное время, извечная борьба веры с неверием, с заблуждениями, ересью…Время жесточайшей кровожадной борьбы за справедливость и права свободного существования.

Отступники — «неверные», покинутые Богом — шайки бандитов, заблудшие в дебрях вечных исканий, с оружием в руках навязывающие свою волю, «религию»… Они несут смерть и разруху… Горький плач, окровавленные, обезглавленные трупы, пустые тлеющие пепелища — вот что оставляют они после себя…

Так погибла Аша…

Приближался великий праздник. В этот день двери монастыря распахнуты для всех. Люди несут подношения, священные дары. По традиции Богу подносят священный цветок лотоса, такой же чистый и непорочный, как сама вера, загадывают заветное желание, очищают помыслы, прощают мирские обиды. При этом люди искренне верят в исполнение желания. Каждый просит что-то свое: здоровье, счастье, разные блага. Я же только одно — искупить прошлый грех…

Толпы паломников следовали длинными горными тропами, чтобы попасть в храм именно в этот день. Изможденные, уставшие, но их лица светились непонятным простым счастьем.

Жизнь в храме бурлила, шум и людской гвалт нарушал застоявшееся спокойствие, совершались обряды, раздавались подношения, читались молитвы, каждых хотел успеть туда и сюда, вокруг суета, давка, все походило на большой разворошенный муравейник.

Мирное благополучное существование неожиданно нарушил набег шайки бандитов. Как грозовая туча, налетевшая на солнце. Мгновенно посеяв панику и небывалую разруху. Безжалостно, с налету, грозно восседая на лихих скакунах, рубили все, что попадалось на пути… Люди замертво падали как скошенная трава под копыта «неверных». Сорваны цветочные гирлянды. Вдребезги разбиты священные сосуды. Низвергнут на землю идол бога… Низкое, отвратительное варварство. Повсюду слышались затяжные громкие рыдания женщин, смешивавшиеся с испуганным ревом детей…

Смятение. Я словно четко «видел» картину происходящего.

Вышел вперед… Меня окружили противники, создав вокруг замкнутый круг, глухая петля… презренные глумились над моей смелостью…

Я стоял в центре круга вытянувшись во весь рост, слегка наклонившись вперед — балансируя. Между мной и ними пропасть, я стоял «выше» их.

— Убьем этого глупца! — раздавалось вокруг.

Молча стою, жду нападения. Их злость только мне на руку. Злобные выкрики лишь доказывали их страх, они слабы… Меня обступило десять человек, свирепых, скрежетавших зубами, грязных мерзавцев с острыми клинками…Каждый из них жаждал проткнуть меня.

Безмятежность, читающаяся на моем приподнятом лице, только еще пуще распаляла ярость противников.

Я продолжал стоять вытянувшись в струнку, задержав дыхание, слышал каждое мимолетное движение, тишину, отдаленно доносилось легкое порхание бархатистых крыльев бабочки.

С поразительной быстротой и точностью предсказывал наносимый удар, склоняясь в сторону противника. Удар. Другой.

Слегка раскрытыми губами я поглощал звуки ртом. Это помогало обострять все рецепторы (ощущения). Крепко сжав рукоять меча, я, прочувствовав его мощь, наносил удар за ударом. Завязался бой… Еще минута — один падает на землю замертво, второй, за ним третий…

— Пока я жив, никто не посмеет осквернять священное место. Я воспламеню весь свет: неверные сгорят в огне! Пусть тысячи мечей пронзят мое тело, но никто не увидит на моем лице ни страха, ни боли…

Я испытывал свои силы ловко вращая мечом, переходя в нападение, благодаря быстроте движений образовывался защитный металлический «щит». Мой меч в воздухе описывал всякие замысловатые фигуры и тут же молниеносно обрушивался на врага…

«В бою надо помнить одно: никогда не думай, какой выпад выдаст противник, помни лишь то, что ты не хочешь допустить этого», — вставали слова доблестного воина в голове. Я спокойно и хладнокровно сдерживал атаки, пока не вмешался несчастный случай… Мой меч с такой силой столкнулся с мечом врага, что со звоном сломался пополам…

Ничего, бой еще не был проигран. Одно радовало, что со мной падут столько «неверных».

Подавшись немного назад попытался уйти от удара, но вдруг почувствовал, как в грудь вонзилась холодная сталь меча…

— Искупление… — не успел окончить фразу, как изо рта брызнул ключом поток алой крови…

Я бесчувственно рухнул на землю, утопая в луже крови врагов…

Исполнить свое предназначение — это наивысший долг каждого воина. Пожертвовать жизнью за другого, чтобы спасти свою душу и обрести покой…