Дмитрий ДИНЕРО (г. Бобруйск Республика Беларусь) СПАСИБО, СМЕРТЬ!

Ее костлявая рука мягко ложится сзади на мое правое плечо. Я немного поворачиваю голову и боковым зрением вижу длинные белые ногти на худых пальцах. Решаю дальше не оборачиваться — мне не интересно, какая она. И еще может быть просто страшно. Страшно не умирать, нет. Страшно, что она может оказаться совсем не такой, как я ее представляю. И что тогда? Я потеряю этот благоговейный трепет и перестану воспринимать ее всерьез? Да кому ты врешь, Дима! Ты давно ее не воспринимаешь всерьез! Более того, ты в нее даже не веришь! Но что же мешает обернуться? Наверное все-таки она должна оставаться неведомой и мистической — в этом ее суть. Жизнь — почему она не интересна? Потому что она стала общественным достоянием и всем уже давно надоела. А вот Смерть — это другое, это слишком личное дело, чтобы говорить о ней людям. Говорить именно о своей Смерти. О своей. Об уже пришедшей чужой — пожалуйста! Ты можешь рассказывать о чьей-то сбывшейся Смерти, и все будут слушать с неподдельным интересом, не сомневайся. А вот о своей… О своей, наверное, пока нечего сказать. А даже если и начнешь говорить, то будет неловко не только тебе, но и твоему собеседнику. Он будет тебя просить не говорить об этом и всячески уходить от разговора. Почему? Потому что твоя Смерть еще не пришла, и ты не рассказываешь о ней, а фантазируешь — она не реальна. Смерть не реальна — она твоя фантазия, пока не пришла! А люди не любят фантазеров — вокруг одни реалисты! И фокус в том, что когда ты узнаешь ее — свою Смерть, то уже мало шансов рассказать о ней кому-нибудь, даже если сильно захочешь.

— Эй, философ, кончай! — слышу я неторопливый сиплый голос сзади. — Ты не можешь обернуться, ибо на это есть серьезная причина. Не так ли? Вспоминай!

— Если я посмотрю на тебя, то мне придется пойти с тобой! — непроизвольно произношу я, а потом только осознаю смысл сказанного. «Заглянуть в лицо смерти» — мне ясен смысл этой фразы.

— Красавчик! Все ты знаешь! А сидишь тут словоплетством занимаешься. Ох уж, эти людские умы — всему надо придумать причину, да такую, чтоб мозг можно было сломать, пока поймешь в чем дело.

— Слушай, я пока не собираюсь уходить с тобой, — говорю я со смутной надеждой на помилование.

— А вот это посмотрим! Сыграем в старую игру! — очень серьезно и в тоже время азартно отвечает Смерть.

Игра? Отлично! Значит есть шанс! Главное обговорить правила, чтобы я заведомо не был в проигрыше.

— Я не играю в игры с незнакомыми Смертями, — пытаюсь отшутиться я.

Она взрывается смехом, звонким, словно не своим. Вот уж не думал, что Смерть может смеяться, да еще так искренне и непринужденно. Тем более от такой плоской шутки.

— Незнакомыми? — спрашивает она сквозь смех. — Незнакомыми? Братиш, да я за тобой брожу всю твою гребаную жизнь. Вспоминай!

Оказывается, дело в другом. Она смеется над словом «незнакомая». Теперь уже я начинаю путаться и недопонимать происходящее.

— Как вспоминать? Что вспоминать?

— М-м-м. Ну, например, — спокойно произносит она, — совсем недавно это было. Помнишь, где, когда и как последний раз ты катался на летающей тарелке?

— На летающей тарелке? Что за бред? — спрашиваю я в недоумении, но не успеваю закончить фразу, как вдруг из глубин воспоминаний резко всплывает этот случай, и я понимаю, о чем идет речь. — Помню, в «Вегасе», на аттракционе. Это было пару недель назад. Я тогда еще куртку вот эту, что на мне, в «Оджи» купил.

— Верно! Ну вспоминай! Вспоминай! — как-то одновременно вежливо и настойчиво произносит Смерть.

Мне тогда и на самом деле казалось, что я умру. Я с детства не переношу аттракционы, где предметы очень быстро и непредсказуемо меняют скорость и траекторию. Но это ведь глупо — умереть на карусели. Дети пятилетние вон катаются и только знай себе хохочут от удовольствия. Но у меня хроническая боязнь таких развлечений, видимо поэтому если я вижу подобный аттракцион, то мне обязательно нужно на него попасть.

И я вспомнил, что тогда тоже состоялась наша встреча. Аттракцион раскачивался из стороны в сторону как маятник, все быстрее и быстрее. Одновременно с этим тарелка, в которой я сидел, вращалась по своей оси в разных направлениях, меняя свою скорость непредсказуемо и резко. Меня бросало вверх, затем молниеносно вниз и снова вверх. Как только я почувствовал, что моя душа от напряжения выскакивает из тела, на мое плечо легла бледная рука. Все вокруг вмиг изменилось — сумасшедший аттракцион сменила темно-синяя комната. Время словно замерло и ждало моего возвращения. Или невозвращения. А скорее всего вообще даже и не ждало, просто застыло.

Нашего разговора в той комнате я точно не могу вспомнить, потому что сейчас же перед глазами пробегает вся моя жизнь, состоящая из моментов встреч со смертью. Я вижу, как в детстве проваливаюсь под лед и тону, как мне делают операцию на лопнувшем аппендиците, как меня терзает соседская лютая овчарка, как я встречаю возмущенного пьяницу с ножом в руке, как бросаю патроны в костер, как ошпариваю себя с головы до ног кипятком, как напиваюсь водки до потери сознания, как сижу на подоконнике на восьмом этаже, как перебегаю оживленный проспект в неположенном месте и еще много-много различных ситуаций. И каждая из них сопровождается встречей со Смертью. И каждый раз мы играем в игру.

До сих пор я ни разу не проиграл.

— Готов сыграть? — хитро спрашивает Смерть, когда водопад моих мыслей немного утихает.

Все-таки, несмотря на все мои победы в играх со Смертью, у нее есть большое преимущество — она помнит все наши предыдущие игры и знает многие ходы наперед. Я же не помню ничего — каждая встреча с ней как в первый раз. И если я снова одержу победу, то напрочь забуду об этом, а она станет опытнее еще на одну игру. Наверное, к старости человека Смерть в этой игре становится настолько умелой, что ее уже невозможно обыграть.

— Готов! — уже спокойно отвечаю я. — Напомни правила.

— Правило одно и очень простое — если ты не сможешь назвать мне хотя бы одну серьезную причину, почему я тебя не могу забрать с собой прямо сейчас, то ты проиграл, и мы собираемся в путь. Если у тебя получится убедить меня, то увидимся в следующий раз.

Я облегченно выдыхаю — всего-то. Это будет очень просто.

— Ну, я еще очень молод, мне всего лишь двадцать восемь — рановато.

— Причина не принимается! — серьезно отвечает Смерть. — Человек легко прощается с жизнью и будучи младенцем, а ты мне тут про свой возраст задвигаешь. Еще есть идеи? Если нет, тогда пойдем, — она надавливает на мое плечо и чуть тянет меня назад.

Я не резким, но сильным движением возвращаю свое тело в исходное положение и продолжаю:

— Ладно. Ты знаешь, я творческий человек, моя голова забита идеями, диктофон и блокнот полны заметок, из которых получится много интересного и полезного материала. Очень обидно будет, если мир не узнает того нового, что я подготовил для него.

— Тебе не удастся реализовать все свои задумки. Твоя Муза девица та еще — безотказная, поэтому тебе не хватит никакого срока, чтобы вынести в свет все, что накапливается в тебе. Тем более темпы возникновения идей в тебе значительно превышают ту скорость, с которой ты успеваешь их облачать в словесную форму. Если принимать к рассмотрению эту причину, то ты будешь жить вечно. А это исключено. Поэтому я ее отклоняю.

Все! Больше никаких мыслей. Я ожидал, что еще первой причины хватит, а вторую рассматривал только как запасной вариант. Они обе не прокатили. Надо думать дальше. А что тут думать? Говори, Дима, как есть!

— Знаешь, Смерть, а я недавно начал учиться любить себя. Это оказывается так легко по своей природе и в то же время очень сложно из-за своей необычности. Я с каждым днем убеждаюсь, что все вокруг — это и есть я! Весь мир, все сущее — это часть меня. И я это люблю, как часть себя. И все вокруг отвечает мне взаимностью. Да, правда. И мне кажется, точнее, я в этом абсолютно уверен, что когда я уйду с тобой, то не потеряю это все. Оно останется у меня внутри. Да оно и сейчас у меня внутри — есть ли разница между внутренним и внешним? Так что, если пожелаешь, — я готов.

Я действительно понимаю, что мне терять нечего и совершенно осознанно поворачиваюсь, чтобы заглянуть в глаза Смерти.

— Стой! — быстро произносит она. — Стой! Не надо! У меня к тебе еще вопрос есть. Я ведь тоже часть мира. Получается, ты... и меня любишь? — как-то неуверенно и тихо спрашивает Смерть, словно девушка, которая долго была влюблена в меня и вдруг у нее появилась надежда на ответные чувства.

— Я не могу этого тебе сказать, потому что во мне еще сидят старые устои насчет тебя, которые я бессознательно позаимствовал у общества. Но я это чувствую к тебе. Я это чувствую через понимание и принятие тебя, как части себя. Я же знаю, что нет другого ангела-хранителя кроме тебя! Именно ощущение твоего присутствия не дает людям спокойно сидеть на месте, а вдохновляет их и заставляет двигаться вперед! Понимаешь?

— Понимаю… И ухожу, — она убирает с моего плеча руку. — Я хочу, чтобы твои слова всегда были с тобой, но я не могу стереть все, кроме них. Этого не случалось до и не случится после, но сейчас я оставлю у тебя в памяти всю нашу встречу. Это грубейшее нарушение, но даже под страхом наказания я не могу поступить иначе — ты должен помнить то, что ты сейчас сказал!

— Ты уходишь? — безразлично интересуюсь я.

— Да, до скорой встречи, Дима. До очень скорой встречи… — загадочно и мелодично протягивает Смерть. — Смотри в оба! — теперь уже быстро выпаливает она и резко, но не больно ударяет меня сзади ладошкой по щеке.

Я немного откидываю голову влево, открываю глаза и мгновенно погружаюсь в необычную обстановку: зима, ночь, трасса, суета, я лечу по встречке прямо на фуру, которая мне сигналит и моргает дальним светом. Резко давлю на тормоз и дергаю руль вправо. Сзади идущие машины притормаживают, видя ситуацию и освобождая мне место для маневра. Мою машину на снегу несколько раз разворачивает, и она останавливается прямо посередине моей полосы. Сердце дико колотится в груди, я вообще не понимаю ничего: как я сюда попал и где я вообще был секунду назад. Какая-то суматоха и вокруг, и в голове. Подъезжает небольшой внедорожник, из него выскакивает седой мужчина и подбегает ко мне. Открывает водительскую дверь и смотрит на меня. Я сижу, вцепившись в руль и смотрю вдаль стеклянными глазами.

— Эй, браток, нормально все? — встревожено спрашивает он.

Я его будто и не слышу, лишь далекие глухие звуки доносятся до меня.

— Эй, слышь? — мужчина пару раз щелкает пальцами перед моим лицом.

Я начинаю улавливать происходящее. Поворачиваюсь к нему:

— Да, слышу... — отвечаю ему, потихоньку приходя в себя.

— Ты что ж это творишь? Уснул, что ли? Брат, едь-ка кофейку хлебни, пока не убился.

— Да, спасибо. Все хорошо.

Я завожу мотор, трогаюсь, выравниваю машину и потихоньку доезжаю до заправки, что в метрах трехстах от меня.

Останавливаюсь на заправке — хочу пойти купить чаю и зайти в туалет. И передохнуть надо — ехать еще часа четыре, а я уже засыпаю. И сны такие снятся, будто со Смертью разговариваю. А сон ли это был?

Я заказываю чай и усаживаюсь с ним за высокий узкий столик вдоль стены лицом к витрине. Пытаюсь рассмотреть, что творится на улице, но свет внутри горит так ярко, что я могу видеть лишь свое отражение в стекле.

Я смотрю на себя, вновь и вновь прокручиваю свой сон, каждый раз вспоминая все больше деталей. В магазине заправки играет песня группы КИНО «Легенда». Словно знак какой-то. Прав Виктор Цой: «...Жизнь — только слово, есть лишь Любовь, и есть Смерть...». Что есть Жизнь? Вообще есть ли она? Жизнь — это дружба со Смертью, что постоянно бродит за тобой незримой тенью. Жизнь не может быть настоящей по одной причине — ее можно лишиться. Мудрецы всех мастей испокон веков говорят, что то, что можно забрать у тебя, не имеет истинной ценности. А забрать жизнь проще простого. Вот она есть — хлоп, и нет ее! А Смерть всегда рядом, она пришла в момент твоего рождения и уйдет только вместе с тобой. А Любовь? Что с ней? Она тоже вечна — нет способа ее забрать. Можно уничтожить объект Любви, можно убить ее причину, но невозможно потерять способность любить. Даже Смерть не в силах забрать Любовь. А вот жизни можно легко лишиться как из-за Смерти, так и из-за Любви.

— Эх, Витя, ведь тебе, когда ты не смог убедить свою Смерть, было, как и мне сейчас — всего двадцать восемь, — говорю раздосадовано я своему отражению, хотя обращаюсь к Виктору Цою.

До меня доходит, что я нахожусь на заправке не один и оборачиваюсь — молодая симпатичная кассирша странно смотрит на меня, видимо думает, что я немного того. Я улыбаюсь ей, видя неловкость на ее лице. Она отворачивается — делает вид, что не замечает моего знака внимания.

Я встаю, выбрасываю бумажный стаканчик в урну и выхожу на улицу. Делаю пару шагов по хрустящему снегу. Останавливаюсь. Это глюки у меня или на самом деле я слышу тихие шаги Смерти за спиной? Оборачиваюсь — никого нет, как и ожидалось. Все-таки ощущаю я ее присутствие. Теперь уже точно, но не органами физических чувств. Как-то с пониманием к ней отношусь после нашей беседы, проникся каким-то уважением, что ли. Ведь сколько нужно иметь терпения и смелости, чтобы как минимум раз в день встречаться со своим «подопечным», который то переходит дорогу на красный, то просто дома включает утюг в старую розетку. В этот момент время замирает, и она к нему приходит, а он в десятитысячный раз не узнает ее. Она разговаривает с ним об одном и том же и играет в одну и ту же вечную дурацкую игру. В надежде на победу. На победу, которая сделает ее свободной от обязанностей, а его — от Жизни.

Я сажусь в машину. Ехать сейчас в ночь или поспать пару часов? Теперь всегда следить за своими действиями, чтобы не давать Смерти лишнего повода для встречи со мной? В том ли смысл, чтобы избегать ее и не давать стать опытнее? Или жить как жил раньше, не задумываясь над каждым движением? А может лучше жить еще стремительнее и ярче? В этом случае хотя бы не нужно будет сильно задумываться над причиной, когда Смерть попросит ее назвать. Ладно, буду жить как живется, все равно придет время, и я сам захочу посмотреть ей в лицо...