Александра БЕЗЫМЯННАЯ (г. Химки, Московская обл.)

Человек с гнездом на плече

Одиночество вилось уютным гнездом

на плече одного человека.

Весною птицы слетались в него,

а осенью ждали там лета.

Гулял человек с гнездом на плече

по горным рекам, пустыням,

у северных льдов, у южных морей,

у мест без адреса, имени.

Многих людей брал за руку он,

которых встречал на дороге.

Но вилось гнездо на плече у него,

и он разжимал пальцы вскоре.

Человек с гнездом питался травою.

Шел только там, где можно пройти.

Он рано вставал и рано ложился.

Но даже во сне гнездо было с ним.

Он чувствовал ветки. Он видел, что корни

врастают все дальше по левой руке.

Но человек улыбался — ему нравились птицы,

которые пели на левом плече.

Когда же он брал чью-то теплую руку

и так хотел согреть в ней свою,

то острыми клювами птицы вонзались

в его белоснежную кожу-броню.

Он всех отпускал. Он рано ложился.

Он рано вставал и ел горький лук.

И вилось гнездо. И пели в нем птицы.

И слушал их трели земной человек.

Главное

О главном не говорят.

О главном молчат,

врут, недоговаривают, утаивают.

О главном ночью тихо спаивают.

О главном в горле задыхаются.

О главное все время спотыкаются,

падают, ушибаются, встают.

О главном за углом ревут.

О главном никогда не ошибаются.

О главном молятся в церквях.

О главном видится в глазах.

Главное прячут в дубовые сундуки

или маленькие шкатулки с крышкой.

Главное входит во все морщинки-улыбки.

Главное не запихнуть в пробирку,

не заставить измениться.

Главное читается по лицам,

жестам, суете.

О главном увидишь по спине

любого прохожего.

Главное — это прихожая

в любую комнату, кухню иль ванну.

Главное живет в тебе небесной манной.

И если кто-то говорит,

что о главном говорит,

значит это не болит.

И оно не главное.

Нежность босиком

Платок вырвался из рук,

ты сбежал босиком по ступеням.

Я хотела крикнуть, но вдруг

я почувствовала волнение.

Я прижалась к перилам до боли,

острый край впился в желудок.

Я стояла вне своей воли.

Во мне говорил не рассудок.

И снова шаги. Уже рядом.

И вот ты стоишь как дурак,

улыбаешься звездопадом

с платком моим в кулак.

Я подошла к тебе ближе,

коснулась обветренных губ.

... Мне кажется или тише

стало на улице вдруг?..

Где край у этих крыльев,

которые сложил за спиной?

Они меня, обессилев,

сейчас зовут за собой?

Щекотно... Не надо, щекотно!..

Один поцелуй в шею, другой.

Твои поцелуи свободны,

но как же ты держишь рукой...

Рубашка пахнет ментолом

и чем-то таким сильно пряным.

Я чувствую себя сродни вору,

но я вдыхаю упрямо.

Позволь мне запомнить ключицы,

родинку на подбородке.

Я целовала ресницы.

Ты целовал мои брови.

Сколько же времени, право?

Я потерялась в минутах...

Наверное, все-таки мало.

Ведь и я босиком, не обута...

* * *

Как много в буквах живого

способно творить одно слово.

Ты пишешь, а будто оковы

слетают и падают вниз.

Как может такое простое

быть настолько родное?

Пусть открывают засовы

Я снова во власти пера...

И я говорю «да»

Воды Ганга

Воды Ганга нам по пояс.

Звон браслетов, всплески тканей.

В мутных водах белый лотос.

Люди молятся слезами.

Ты стоишь. Ты неподвижна.

За тобою пирамида

из вопросов и исканий.

Сплетены твои все знания

в конский волос.

Вдруг у уха чей-то голос

говорит:

«Страх в тебе червем сидит,

не дает взлетать и падать».

Старец.

В его ладонях спрятать

захочешь ты лицо.

«Дедушка, мне все равно», —

скажешь ты ему назло

и сожмешь кулак до боли.

Старец улыбнется: «Воли

недостаточно в неволе.

Страх — неволя.

Эта доля

тяжела».

Сухая тонкая рука

черпнет ладонью воду.

«Там, где много «я сама»...

... И он пролил всю воду.

«Там, где много «я могу», «я хочу», «я буду»...

Мало будет «я люблю»,

«я прощу»,

«забуду»...

В гордом лике мы одни.

Мы одни как волки.

Мы настолько в нем остры...

Будто мы иголки.

Гордость — зло.

И гордость — ад.

У гордости есть верный брат.

И этот брат живет в глазах

твоих.

Страх».

Старец смолк и отошел.

Солнце встало.

Старец:

«Кто

поднял сейчас его,

скажи?»

«Никто.

Оно само

себя подняло».

«Если так, зачем же встало

здесь оно?»

«Не знаю. Но

уверена, так надо».

Старец улыбнулся:

«Значит, рано...

Подожди.

Если вдруг тебе идти

покажется, что некуда...

Я буду ждать. Ты приходи.

Я буду здесь. Меня найти

всегда ты сможешь в водах Ганга.

А сейчас

иди».

Ни о чем с другом

Я долго беседовала с другом.

О какой-то ерунде кто-то заметит.

И правда.

Как можно говорить о пустоте

и как-то мерить

её

при этом?..

А друг был поглощен ничем

во время разговора.

Да-да. Именно «ничем»

съедало слово

друга.

А я все снова, снова

окуналась в пустоту,

чтобы понять длину

и ширину

пустот.

Я искала кривизну частот,

но так и не нашла.

И к выводу пришла

такому:

не пустота мешала слову.

Просто у колодца воду

стало глубже брать...

А к этому ведь нужно привыкать

и смело отпускать веревку

вниз.