Мира МАЙ (г. Санкт-Петербург)

Во тьму одетая

И быть не может этого

Уж тысячу раз как!

Но Урд[1] во тьму одетая

Спустилась на чердак!

И тут: «Не потревожила?

Вот вам моя рука», —

(Смотрю — дыханьем схожие

С притворством паука...)

Я:

— Нет не угадали вы,

И зря меня нашли!..

Частицой, незамечено,

Уснул кусок души!

Но быть не может этого

(Уж пропастью полна),

Хвальбою не воспетая

И вовсе не жена!

— Напрасно потревожили!

И ветер в ставнях стих...

«Стучать ко мне не гоже ли?» —

Ответил тёмный лик...

Кто в инженю пригожая —

Негодна для любви..

«И я была похожею...»

И молвила: «Живи!»

Бездна

Все кошки, торжествуя в бездне

Ее прикармливают всласть,

Чтобы пройдя весь мост отвесный

В неё шагнуть и не упасть!

Все кошки отмеряют небо

Линейным полем из вибрисс,

Чтоб в невесомость будто в небыль

За птицей устремиться ввысь..

Все кошки поджигают звезды

На лоске млечного пути,

Чтобы домой прийти не поздно

Из червоточины рутин.

Все кошки молятся рассвету,

Но пребывают в полутьме.

И не забудьте им комету

С утра оставить на окне.

Отпечатки

Я носила тебя средь теней

В опустевшем и призрачном парке,

У колонн покосившейся арки,

Прижимала к груди все сильней...

Я не видела в лицах людей,

И иллюзии ткала в сомнении,

Согреваясь под мглистою сенью

Полуночных тернистых аллей.

Я любила забвение дней:

В них томилась уютная нега,

Отпечатки из прошлого века

Были теми же, что и теперь!

Я хранила молчанье ночей —

Заржавевшей свирелью мурчала,

Якоря свои бросив к причалу

В отражение мертвых очей...

Я взывала туда, где рассвет,

Но потухшего зарева птицы

Улетали поодаль ютиться,

Где молчания отдан обет.

Дотла

Я любовь твою вымаливать не стану

И заклятья дрогнут слать уста,

С безысходностью в безмолвье кану,

Быть необходимой перестав...

Я любовь свою обманывать не буду,

Сокрушаясь воем бешеного пса.

Вечность отруби, но не забуду

Вольные как выстрел голоса.

Я любовь твою оправдывать не смею,

Бросив в бездну с привязи узду...

Расскажи, как ты целуешь не краснея?

Прозаически, как будто бы взрослея?

Не размазывая краски по холсту!

Я любовь свою да в небо птицей,

В зрелые пшеничные луга,

Где в чужом пылу дымится,

Что не сожжено ещё дотла...

* * *

Я — старая заезженная лошадь!

В моем хлеву нет света и тепла!

И красную ноябрьскую площадь

Мне не увидеть в жизни никогда!

Я родилась глухой апрельской ночью

Под тихий шелест тишины полей!

Покладистая масть — рысак не очень

(Как остальное стадо лошадей!)

Моя свобода рамки охраняет,

Мои желанья в тихой грусти спят,

За окнами январь в сугробах тает,

И жизнь моя — не сахар-рафинад!

Любить и обнимать до хруста

Лишь может только человек?

У лошадей на сердце разве пусто?

И на уме один лишь бег?

Мне б пару рук, и звонкие копыта

Помчат в родную сторону!

Цветов букеты всем насобираю,

А вас, если хотите, обниму!

Стихают вдалеке зарницы,

Деревня цветом разошлась!

Только взрослые и дети

От нее не сводят глаз!

Приласкают — и в дорогу!

(Ближний свет везти повоз!)

Не скрывайте, если нужно,

Лошадиных своих слез!

* * *

В пустых глазах не тонут корабли,

Не бьются о забытые причалы,

Чтобы штормило, и вертело, и качало

И уносило дальше от земли...

В таких глазах (их омут точно вброд

Перешагнуть, измокнув по колено)

Бурлящая морская пена

Иссохнет, только дождь прольет...

И снова шторм за той горой,

И в спешке собираю снасти

(Снимая акваланг и ласты).

Бегу домой...

* * *

По пустынной дороге в заброшенном парке

Осень ветром полощет, заметая следы

И бордюры у той покосившейся лавки,

Поцелуи, улыбки, касанья, цветы...

А небо в своем темно-сером закате

Все помнит и видит, и звезды хранит,

И плачет так часто, и молодость тратит,

Как люди смеется, как бабка грубит.

Расхаживать здесь так спокойно и смело,

Ведь скоро темно и не слышно шагов,

Хочу, чтоб кричала, твоя душа пела

И не было видно следы от оков!

Здесь мрачно, но с тем и легко, и свободно,

Что птицы парят над землей и поют,

И ты вместе с ними, как сердцу угодно

Влюбляешь в этот осенний приют...