| Печать | |
Евгений БЕЛОБОРОДОВ (г.Актау Казахстан)
Дед памяти родного деда Родиона Петрухина, погибшего под Ленинградом в Отечественную
За окном распушила ночь косы И от белого снега мила, И ещё света яркого россыпь С новостроек в низину легла. Над Заречными высится город: До небес заводские подпоры, Дымовые глаза над тайгой, — Тихий пригород мнёт под собой…
На дрожащих руках серый ордер, Как медаль за прожитые дни, Где луна освещала забор, дверь, Шифер крыш, ставни низкой стены, Огород, заливаемый Томью; Мачты труб и угля в снеге комья; Игры, плачи соседских детей И беседы друзей-тополей…
И теперь собирать надо вещи — Завтра в путь, к городской суете. Лишь недолгие в сутолоке встречи Нас вернут к детских лет красоте. И смешными нам станут обиды — Иногда только выплывут к виду На руках и ногах синяки И в ладошках твоих светлячки...
Чемоданы выносятся в сени, Будет комната скоро пуста, Пауки разделяют места. А пока... Память бабушки милой — Перебрать раньше некогда было Этот кованый старый комод — Вот и твой наступает черед.
С затаённым дыханьем и чувством Открываю я крышку его: Платья вышиты с древним искусством, Даже кажется — пахнут травой; В углу — строгий зелёный подсвечник; Две шкатулки резьбы безупречной: Серебро потускнело в одной, Фотографии, письма — в другой...
Адресат — моя мама из Томска; От подруг — Киселёвск, Ачинск, Новосибирск, И... вот! вот!.. т-треугольничков горстка, Катер Памяти... нет, только пирс... Пробегаю в волненье глазами, Задрожавшими вторя губами — Ведь... ведь это… же дедушка мой!.. Не пришёл ты, родимый, домой…
Пожелтевшие времени слуги, Запылённые птицы войны! Сберегли вы тоску по подруге Из лесов, блиндажей и больниц, Из полей, из горелых землянок… Потом вас принимал полустанок И к любимым с дыханьем своим Приносили вы трели весны.
«Здравствуй, Анна моя! Я в дороге. Вот под нами под снегом река. Чем мы ближе, тем больше тревоги — Ну, скорей бы увидеть врага... Переход, остановка, ученья... А народу!.. глаза их — мученья! Разве горе глаза утаят?! Ну, война! где же совесть твоя?..»
С фронта не было писем. ... Известье: «Пропал без вести...» Ранен ли? Жив? Может плен — это злое бесчестье? Может косы над ним русых ив? ... Вот лежит он под елью в секрете; За спиной — партизанские дети, Эти ангелы малой земли; На заданье ребята прошли...
Нет... Поход от врагов свой скрывая, К фронту шли они трактом больным. Но вдруг взрывы переднего края Их кольцом окружили стальным. Танки в ряд... В небесах — самолёты... Кто-то кинул гранату, кого-то... Вот он в ярости рвется вперёд, А за ним... обезглавленный взвод...
Может проволокою колючей Его, раненого, давит плен?.. Вот он с камнем, тяжёлым, на кручу, На виду чёрных касок у стен... Может, с Карбышевым был он рядом... Может, с польским, с французским солдатом Много раз был он схвачен, бежал? Но и там он за Русь воевал!..
Вдруг... не выдержал... Нет! я не верю! Он Россией святою вскормлён! В ней! свободу душою измерил! Древней жаждою воли крещён! Он мечтал в еще спящей Сибири О безоблачных днях всего мира, Но мечту оборвала война, И позвала в бой сына страна.
И ушёл... Опустели деревни, Покрыл области чёрный платок... Но ковал, стиснув зубы, край древний Для родимых победы венок. И пришла долгожданная всё же, Со слезами и с песней хорошей Пронеслась по полям, по лесам И по дымным еще небесам...
Но не каждый двор полон был счастья. А иные стояли пусты... Собираю помятые части — Изведённы слезой лоскуты. Дата поздняя — сорок девятый; Строчка: «... пал смертью храбрых...» — солдатом В том далёком и долгом году, Заслонив от живущих беду.
Неизвестная вот приоткрылась Мне страница российской судьбы, И сильнее, и резче забилось К ним признанье сыновней любви, К ним! пришедшим, и к ним! не пришедшим, К ним! К победе в одном строю шедшим. Мы для вечности их имена Выбьем в памяти красных стенах!
Пусть про дедушку все мне молчали — Горе трудно своё вспоминать; Вот и бабушка слёзы печали Не любила на людях казать. Годы льются в тяжёлых скитаньях: То страда, то покой, то исканья; Но и всё ж через тысячу лет О тебе я узнал бы, мой дед!..
Вещи собраны — скоро в дорогу; Опустеет дом светлый и двор, Эта улица. Детства берлогу Завтра трактор завалит, как сор. Напоследок схожу помолиться, Моей памяти каждой крупицей Я согрею свечу, и за ней Встанет прошлое сонмом огней.
Реквием в "чистом поле" Солнце уходит за дальние горы, Ветер не трогает больше листву, Тени заполнили площадь и дворик, Взгляд обратив на ступени, во мглу. Там, на ступенях, разложены скрипки, К вазе разбитой примкнул контрабас, Выше чуть — трубы, ударные скрипнув, Шлют фортепиано сигнальный указ. Палочка, вздрогнув, поднялась отчаянно, Стукнув в пюпитр, опять поднялась, Воздух наполнился звуком печальным: Седьмая симфония вдаль понеслась.
Всплыли картины, как метр за метром «Грады» накрыли весь город огнем. Бомбы, с запретным зарядом кассетным Выли, собой окружив каждый дом. Танки стреляли прямою наводкой В школы, в больницы, в святые места, Женщин, детей: всех утюжили долго, Хоть у самих в сердце образ Христа. «Хаммеры» въехали, как на прогулке, Скалясь, гранаты швыряли в подвал… Крики и стоны утихли под утро, Солнце уже там никто не встречал.
Здесь детский смех мог звучать ежедневно Объединив все народы в семью, Вместе работать до зорьки вечерней, Вместе вино по бокалам нальют. Ну, почему к власти рвутся подонки!? И пропускает их к власти народ!? Чтобы потом закатать под бетонкой Своды законов и списки свобод? Вы ли нужны тем, кто за океаном Грезит прибрать ваши земли себе?!. Завтра и там не найдется, кто встанет Утром встречать над планетой рассвет!
Перед пультом смерти
«Человек, погоди с кресалом!» Висенте Алейсандре, «Огни».
Солнце Протянуло по ниве морской Золотую дорожку К одиноко стоящей берёзе. От неё веет вечный покой И стремится к подножью Горизонта по выпавшим росам Быстротечная тень. Вот и кончился день.
На руках спит у мамы малыш, Рядом лёг белый котик, Замолчал соловей той минутой, В небе звёзды застыли: там — тишь, Мы ещё одиноки… Человек! задержись перед пультом.
|