Платон БЕСЕДИН (г.Севастополь Украина) МИЛОСЕРДНЫЕ

На остановке, как и десять лет назад, ларёк «Юлия» с самыми вкусными пирожками и парикмахерская «Эконом», где нервные студентки стригут испуганных пенсионеров. Даже старушка в торговой палатке всё та же; только линзы очков стали толще. Правда, мандарины и апельсины на прилавках уже не столь эффектны, как раньше.

Любовь ХОЛОПОВА (г.Юрга Кемеровская обл.) ПАМЯТЬ

Вера проснулась, услышав над собой тихий, ласковый голос отца:

— Дочка, вставай!  Пора!

И тут она вспомнила, что они с отцом идут на сенокос. Вчера он ей готовил косу, она приспосабливалась к ней, чтобы было не тяжело впервые справлять летний крестьянский труд.

Олеся БРЮТОВА (г.Сургут Ханты-Мансийский автономный округ)

Вопрос твоего ответа

Нет ничего чудеснее тихого осеннего вечера, растворившегося в душевном уюте старинного города. Деревья стоят в печали и золоте; в их кронах вместо ветра запутался привычный городской шум, убаюкивающая гармония улицы. Воздух — как аромат домашнего ужина, и все прохожие — как старые родные знакомые, которые совсем тебе не знакомы и никогда не станут таковыми.

Михаил ‘g.A.Mauzer’ ТОКМАКОВ (г.Новокузнецк Кемеровской обл.)

ГРУЗ В ЖЕСТИ

— Присаживайся, — сказал редактор, сделав приглашающий жест.

Коротко кивнув, Ирина уселась на стул. По привычке корреспондент положила перед собой блокнот с заткнутой за спираль ручкой.

Редактор некоторое время молчал, упёршись в молодую женщину взглядом. Обратив на это внимание, Ирина в свою очередь принялась разглядывать Ваганыча (как называли за глаза Евгения Ивановича, имея в виду внешнее сходство с прототипом: «солидную» фигуру с бюргерским животом, некоторую ушастость и начавшую пробиваться седину). Какое-то странное, словно судорожное, выражение лица редактора наводило на нехорошие мысли.

Виктор ДЬЯКОВ (г.Москва) ГРЕЧНЕВАЯ КАША

Мать неожиданно уехала в командировку и Ирине, студентке-второкурснице, предстояло два дня исполнять ее домашние хозяйственные обязанности. Казалось, ничего особенного, что за дела убирать квартиру да кормить завтраком и ужином уходящего на работу и приходящего с нее же отца. Утром первого дня они позавтракали еще тем, что приготовила перед отъездом мать. Но ужин уже готовить предстояло самой Ирине. Придя домой после шести часов институтских занятий, она наскоро убралась и стала прикидывать, что бы приготовить.

Владимир КОРШУНОВ (г.Ульяновск) ПРУЖИНА

После последней командировки на Кавказ Пашка Зверев не находил себе места. Внутри будто кто-то сжал тугую пружину. И ладно бы постепенно отпускало, как было в первую войну, так нет — давило всё сильнее. «Может, напился бы, и легче стало», — думал иногда он. Но ведь  поклялся же, что если останется жив, в рот ни капли больше не возьмёт. И вот остался. Даже ранен не был. Атеистом Пашка перестал быть ещё в первую кампанию, попав под серьёзный обстрел в Ханкале. Там вообще атеистов не было. Это потом — по возвращении, после «реабилитации» всё возвращалось на круги своя. Ну, или почти всё. Но в этот раз Пашка решил, что будет жить по-другому. Как? Он ещё не знал. Но про свой зарок помнил. Тем более, что командировка была, скорее всего, не последней, а как говорили в таких случаях – «крайней».

Таша КАПИТОЛИНИНА (г.Москва) РУССКОЕ ПОЛЕ

1

Он делает удивительных солдатиков эпохи Фридриха Великого, и мы разыгрываем небывалые сражения за выдуманные реки и волшебные горы. Он бы, наверное, всегда занимался только этим, но поскольку в конце лета я уезжаю, ему для компании волей-неволей приходится отправляться  в университет и читать немцам лекции по их немецкой философии.

Зовут его дядя Якоб. Но я как в первый раз ошиблась, приняв немецкое Onkel (дядя) за имя, так и повелось — дядя Онкель.

Он безошибочно угадывает время моего приезда.

Ольга КРАВЧУК (г.Симферополь Украина)  Пропавший без вести

Был теплый осенний вечер, я как обычно сидела на скамейке у дома, перебирая ногами опавшие желтые листья. Вчера мне исполнилось семнадцать лет, и я чувствовала себя совершено взрослой. Особого празднования мы не устраивали, пришли только родственники и, как это бывает, опрокинув несколько рюмок, шумно обсуждали события былых дней. Много из того, о чем они говорили, мне было непонятно и, правду сказать, я даже поверхностно не знала своего генеалогического древа, что мешало и слово вставить. Да, плохо… Решительно вскочив на ноги, я пошла в дом. В комоде в гостиной я с легкостью нашла то, что меня интересовало — альбом со старыми фотографиями. Пролистав несколько страниц, я нашла то, что искала — черно-белый пожелтевший изрядно потрепанный снимок откровенно плохого качества. Я аккуратно вынула его из тяжелого альбома и пошла к маме на кухню — узнать, кто этот молодой человек на фото.

Юрий ГЕЛЬМАН (г.Николаев Украина)  ДЯДЯ ВАНЯ

Дядя Ваня был одинок. То есть у него совсем никого не было, кроме меня. Да и я был у дяди Вани только летом. И еще, может быть, часть сентября, пока задавали мало уроков.

Мне было тогда лет двенадцать, и у меня было все, кроме самоката. И однажды дядя Ваня купил мне самокат.

Владимир КОРНИЛОВ (г.Братск Иркутской обл.) КОЛЬКА  ЖМЫХ

I                               

В деревеньке нашей, утопающей летом в зарослях черемухи и сирени, состоящей в основном из коренных русских жителей, во время последней и самой страшной из всех войн, когда-либо выпадавших на долю человечества, осело немало разноплемённого люда, бежавшего на Урал, и далее на восток, от неминучей смерти.

Так, по рассказам моей бабушки Ефросиньи, у нас в Рождественке наряду с другими эвакуированными во время войны прибился одинокий, похожий на подранка, мальчуган. Это был худенький русоволосый подросток с испуганными глазами, наполненными до краёв слезами и горем. Деревенские жители сочувственно, по-отечески, относились к страданиям беженцев, многие из которых поселились в их семьях.  Помогли на первых порах с одеждой, обогрели их своим душевным теплом и приветом, разделили между собой кров и последний кусок хлеба.