Юлия ЗЕМЛЯНСКАЯ

ДВА РАССКАЗА О ТАКУМИ

ГЛАВНЫЙ

Красный воробей, сидящий на ветке, недовольно нахохлился, когда Такуми прошмыгнул в кустах прямо под ним. Птица была похожа на ворчливого старика, которого сморил послеобеденный сон.

«Мря-я-я-я!» — донеслось из кустов, и на дорожку сада выскочила тощая пегая кошка.

Воробей взмахнул крыльями и, яростно щебеча, будто ругаясь, полетел прочь.

— Стой, Нян, стой! — закричал Такуми, выбираясь из зарослей. Кошка не двигалась с места, только нервно подергивала хвостом и оглядывалась. Но стоило пареньку приблизиться, она дала такого стрекача, что Такуми успел разглядеть лишь кончик ее хвоста.

— Развлекаешься? — раздался мягкий слегка ироничный голос за спиной у мальчишки.

Такуми оглянулся и увидел учителя. Лицо старика казалось совершенно бесстрастным.

— Мне нужно уехать. Останешься за главного.

— Когда вы уезжаете, учитель?

— Прямо сейчас. Пойдем, запрешь за мной ворота.

Только теперь Такуми заметил, что старик сменил свое поношенное кимоно на джинсы и куртку. На ногах — не привычные сандалии, а кроссовки. В руке — потертый чемодан.

У ворот учитель остановился, опустил руки мальчику на плечи и, глядя прямо в глаза, сказал:

— Присмотри тут за всем. Пока я не вернусь, ты — главный.

Произнес это и вышел за ворота.

«Я главный!» — весело подумал Такуми.

— Учитель, а когда вы вернетесь? — крикнул мальчишка вслед старику. Но его фигура уже маячила где-то вдалеке.

— Я главный! — сказал Такуми пыльному рыжему псу, развалившемуся у ворот. — Ты, Кабуто, теперь будешь слушаться меня!

Пес с откровенным безразличием посмотрел на мальчика и смачно зевнул.

— Я главный! — крикнул Такуми стайке воробьев, примостившихся на заборе.

Птицы защебетали и улетели подальше от крикуна.

Мальчишка поднял кривую узловатую палку и, опираясь на нее как на посох, пошел осматривать свои владения.

Сообщил о том, что он главный, ящерке, прошмыгнувшей между камнями, кролику, выглянувшему из-под лопуха, бабочке, рододендрону и каждой из десяти куриц, бродивших по заднему двору. А Нян где-то спряталась. Такуми позвал, но она не вышла.

«Что делает главный? — подумал паренек. — Конечно, всеми командует!»

И побежал раздавать приказы.

Курицам приказал нести больше яиц, надоедливым мухам — лететь прочь, а ленивому Кабуто — принести брошенную палку. Куры разбежались, мухи по-прежнему норовили укусить, а пес картинно отвернулся от мальчишки. И даже ухом не повел, когда Такуми начал его бранить:

— Глупое создание! За что только учитель тебя кормит? Ну, погоди у меня!

Паренек сбегал в дом за веревкой и привязал Кабуто за ошейник к чахлой акации, росшей у ворот.

— Ты наказан за непослушание! — грозно заявил Такуми. — Сиди здесь и думай над своим поведением!

Пес насмешливо фыркнул и поудобнее устроился на траве, ничуть не тяготясь наказанием.

— А вот и еще одна нарушительница, — ухмыльнулся мальчик, увидев ничего не подозревающую Нян.

Кошка сидела на бордюре из вкопанных в землю обрезков бревен и самозабвенно вылизывалась. Вдруг свет вокруг нее померк.

— Попалась, — тихонько пробормотал паренек.

Он накрыл непослушную кошку корзиной, перевернул и захлопнул крышку.

— Будешь сидеть в заточении, пока не одумаешься и не начнешь меня слушаться, — увещевал кошку Такуми, таща корзину в дом.

Поставил импровизированную тюремную камеру рядом со своим лежаком и стал глядеть через плетение на заключенную. Нян сначала жалобно помяукала, а потом уютно свернулась клубочком, зевнула и закрыла глаза.

Такуми заскучал. День еще и не думал заканчиваться, а мальчика начало клонить в сон. Но стоило ему провалиться в ленивую дремоту, как на заднем дворе громко, будто плача, заверещали куры. А у ворот зашелся истошным лаем Кабуто.

Такуми кинулся на задний двор и увидел лисицу, которая намеревалась пробраться в курятник, чтобы потаскать оттуда яйца, а может и уволочь зазевавшуюся курочку. Рыжая плутовка не испугалась мальчишки, но собачий лай заставил ее остановиться. Она словно размышляла, стоит ли ей продолжать начатое или отступить.

— Кабуто! — закричал Такуми. — Ну где ты там? Спасай кур!

И вдруг вспомнил, что сам привязал пса к акации. Кинулся к воротам, с трудом отвязал брыкающегося и рычащего Кабуто, и тот унесся за дом. Несколько секунд, и с заднего двора донеслась целая какофония: лай, рычание, визг лисицы, истеричное кудахтанье и хлопанье крыльев. И вдруг все стихло.

Мальчику было страшно даже глядеть в сторону недавней баталии. Что там? Кто победил?

Картина, представшая перед ним, радовала и ужасала. Все десять куриц были целы. Они отряхивались, чистили перья и по-птичьи ворчали, жалуясь на нарушение спокойствия. В центре сцены, весь в пыли и грязи, сидел Кабуто. А вокруг валялись дрова и доски, ведра, тазики и прочее добро, которое обитает, наверное, на каждом дворе, скрытом от посторонних глаз. Корыто с водой было перевернуто, корм рассыпался, от вазона, в который учитель собирался посадить ликорисы, остались только черепки.

Малыш представил, как огорчится учитель, когда увидит это безобразие. И печально вздохнул, понимая, что придется привести всё в порядок. Но прежде следовало наградить героя.

— Налью тебе похлебки, — сказал Такуми псу. — И дам вкусную лепешку. Ты заслужил.

Кабуто облизнулся.

А в кухне мальчика ждала новая беда. Рядом с плитой на мешке с рисом сидела огромная крыса. Такуми страшно боялся крыс. «Даже тысяча ядовитых змей, свернувшихся в клубок, лучше одного крысеныша», — вот что думал мальчик об этих тварях. А сейчас этот монстр взирал на парнишку своими красными глазами и скалил жуткие зубища.

Такуми завопил и бросился прочь из кухни, размахивая руками. В комнату. Под спасительный уют одеяла.

— Мр-ря-я, — раздалось рядом с Такуми. Это Нян выбралась из корзины и потягивалась, выпуская коготки.

— Нян, там крыса. На кухне, — чуть не плача, пожаловался мальчик. Кошка внимательно посмотрела на него и отправилась на войну с чудовищем.

Звуки борьбы, истошный писк, звон разбитой плошки, и Нян с важным видом прошествовала мимо мальчика, неся в зубах серую тушку.

На улице стемнело. Усталый Такуми сидел на своем лежаке, жевал лепешку и смотрел на огонек в фонаре. Он переделал много дел. Накормил кур, побаловал героя Кабуто похлебкой и лепешкой, а молодчине Нян выдал плошку сливок и сырое яйцо. Прибрал во дворе и на кухне, чтобы не огорчать учителя. А теперь, когда деревья за окном отбрасывают страшные черные тени, и кажется, это недобрые духи машут когтистыми лапами, мальчику стало не по себе.

Пес словно почуял настроение малыша и лег прямо на пороге. А Нян свернулась калачиком под боком у Такуми и умиротворенно замурчала. Кошачья песенка как колыбельная убаюкала мальчика. Последняя мысль, промелькнувшая в его голове, прежде чем он погрузился в сон: «Скажу учителю, чтоб в следующий раз за главного оставил Кабуто. Или Нян».

КОРАБЛИ КЛЕНОВЫХ ЛИСТЬЕВ

— Учитель, можете ли вы поговорить с нашим сыном? — донеслось из беседки для посетителей. В женском голосе проскальзывали нотки тревоги. В осеннем саду царила тишина, и только шорох падающих листьев едва заглушал слова незнакомки.

Маленький Такуми осторожно выглянул из-за суги. В деревянной беседке, окруженной зелеными кустиками можжевельника, перед старым учителем в полупоклоне замерли мужчина и женщина. Такуми наклонился едва ли не до самой земли и прошмыгнул к зарослям рододендронов, чтобы лучше разглядеть гостей. Учитель давно не принимал посетителей, поэтому мальчику было любопытно.

— Учитель, согласитесь ли вы поговорить с нашим сыном? — повторил вопрос мужчина.

Старик сидел на низенькой дощатой скамеечке и задумчиво глядел себе под ноги.

— О чем мне говорить с ним? — спросил он мягко.

— Наш сын собирается покинуть дом. Мы хотим, чтобы вы его разубедили, — немного приободрившись, произнесла женщина. — Я всю жизнь заботилась о нем. Он ни дня не жил один, как он справится? Если бы он просто решил переехать, а он задумал покинуть страну и отправиться в путешествие.

— Сын отлично учился, и мы планировали, что после окончания школы он поступит в университет, — добавил мужчина. — Но тут он приходит к нам и заявляет, что хочет посмотреть мир. Пусть получит образование, заработает деньги, а потом смотрит мир!

— Вы сказали ему, что не дадите денег на путешествия? — тихо спросил учитель.

— Сказали, только он ответил, что справится сам.

Учитель молчал. Посетители ждали ответа, но старик, кажется, занялся чем-то своим. Достал из-за отворота рукава носовой платок и начал выдергивать из него нитки. Когда ниток набралось пять или шесть, мастер поднялся и тихонько вышел из беседки. Он шагал по-стариковски неторопливо, едва отрывая ноги от земли. Сошел с тропинки и начал собирать недавно упавшие красные листочки клена. А потом по одному стал приматывать их к веткам теми самыми нитками, что надергал из куска ткани. Каждое его движение было плавным и размеренным, будто имело огромную важность и не терпело суеты.

— Что вы делаете? — недоуменно спросила женщина. Всё это время она с удивлением и непониманием следила за действиями старика.

— То же, что и вы, — спокойно ответил тот. Помолчал и добавил, — возвращаю на место то, что всегда там было. Ваш сын как этот листок. Пока он был зелен — держался за ветку. Но теперь он созрел для того, чтобы оторваться и улететь. А вы хотите привязать его. Посмотрите на эти листья. Один упал в воду. Другой унесло ветром на противоположную сторону сада. Третий упал почти рядом с деревом. Это естественно. Так должно происходить. А это, — он указал на примотанные к веткам черенки листочков, — противоестественно. Так происходить не должно.

Мужчина и женщина переглянулись. Такуми разулыбался, заметив, что объяснение учителя с трудом доходило до их разумов. Мальчик очень любил, когда старый мастер устраивал такие наглядные объяснения, хотя и сам далеко не сразу научился понимать аллегории.

Недоумение гостей, кажется, нисколько не смутило старика. Он вернулся в беседку и уселся на скамеечку, с участием глядя на гостей. Супруги тихонько о чем-то пошушукались, и мужчина повернулся к учителю.

— Мастер, вы сказали разумную вещь. Наверное, наш сын уже созрел для самостоятельной жизни. У него есть невеста. Дочь уважаемого человека. Если сын хочет самостоятельности, тогда пусть играет свадьбу и живет как взрослый человек.

И вновь старик не вымолвил ни слова. Вместо ответа он поднялся, опираясь на палку, которая до этого лежала рядом со скамеечкой, и опять шагнул в сад.

С высоких деревьев листья падали медленно. Кружили и плавно ложились пестрым ковром вокруг толстых стволов. И тут... Раз! Что-то стремительное обрушилось на летящий лист и пригвоздило его к земле. Удивленный Такуми взглянул на вмиг преобразившегося старика. Его тщедушное тело стало напоминать туго натянутую тетиву, и когда рядом с учителем полетел еще один лист, тот молниеносно опустил на него свою палку. Еще один летящий лист — и еще один удар посохом, быстрый как выстрел. Если с веток срывались два листочка, старик успевал прибить их к земле почти одновременно.

Движения учителя были похожи на танец. Такуми залюбовался. А гости, казалось, впали в ступор.

— Позвольте, мастер, я выскажу догадку, — проговорил мужчина, когда старик остановился. — Вы имеете в виду, что мы торопим события?

Учитель поклонился мужчине и едва заметно улыбнулся.

— Человек любит всё контролировать. Это не плохо. Но и не всегда хорошо, — задумчиво проговорил старик. — Человек отвечает за своего ребенка. Он оберегает его от опасностей, и так выходит, что защита превращается в контроль. Родитель привыкает воспринимать свои слова и дела как единственно правильные. А потом оказывается, что ребенок вырос. И сам может брать ответственность за свою жизнь. Но родитель не желает этого принять.

На лица посетителей легла тень. Мужчина нахмурился, а женщина с недоверием взглянула на мастера. Между тем учитель продолжил:

— Сочувствую вам. Еще вчера ваш сын был ребенком. А сегодня он взрослый человек. Но вы по-прежнему хотите обращаться с ним как с ребенком.

— Но как уберечь его от ошибок? — не выдержала женщина. На ее лице читались недоумение и гнев.

А учитель внезапно сменил тему:

— Я вижу, на вас прекрасное платье. Эта вышивка на нем сделана вручную? Так же как и роспись на вашей сумке. Они прекрасно сочетаются. Ваше увлечение?

Женщина благодарно поклонилась. Кажется, лестные слова о ее наряде вмиг развеяли злость.

— Да, я хотела быть художницей, но моя семья считала, что у женщины в жизни другое предназначение, — проговорила она и с тревогой посмотрела на мужа, будто ожидая от него неодобрения.

Но мужчина, похоже, погрузился в собственные мысли. А потом, словно что-то понял, поклонился учителю, проговорив:

— Спасибо вам.

Взял жену под локоть и повел прочь из беседки. Когда пара проходила мимо затаившегося Такуми, мальчик услышал голос мужчины. Он шептал своей супруге:

— Когда я был маленьким, меня завораживали корабли. Я даже хотел стать моряком. Но мои родители... Ты понимаешь, это не престижно... Раз в неделю на несколько минут я прихожу на причал, чтобы посмотреть, как отплывают суда, и думаю, что мог бы стоять за штурвалом одного из них.

— Если бы ты стал моряком, мы бы никогда не встретились, — сказала женщина.

— Этого никто не знает, — улыбнулся ей мужчина.

Учитель проводил пару взглядом и не спеша покинул сад.

Такуми выбрался из своего убежища и подошел к беседке. На клене продолжали колыхаться красные листья, привязанные к веткам. Мальчик протянул к ним руки и принялся разматывать ниточки, а потом один за другим стал отпускать листочки в свободный полет.