Александра ДОЦЕНКО (г.Елец, Липецкой обл.) ЛОДКА ПЕККЕРА

Лодочника звали Саймон Пеккер, и он очень любил пекановые орешки. Он жил у причала и всю свою недолгую жизнь — двадцать два года — заботился о единственной лодке, привязанной к поручням старой и некрепкой на вид пристани. Уже много дней он не наблюдал ни одного желающего прокатиться на его лодке. Никто не приходил в бухту полюбоваться закатом, поговорить с Пеккером. Лодка оставалась на своем месте.

На самом деле прошло уже два месяца. Но лодочник был весьма интересным типом. Он мог не замечать смену дня и ночи. Даже времена года до сих пор оставались для него загадкой.

Пеккер  был нелюдим и жил отшельником. Он любил только море и лодку. Больше в его жизни ничего не было. Кроме пекановых орешков, разумеется.

Когда умер его отец, Пеккер потерял, пожалуй, единственного человека, с которым мог говорить о самом сокровенном. О том, как однажды рядом с его домом появится сад, за которым будут ухаживать нежные руки. Сад наполнится голосами детей, которые будут очень любить море. И лодку.

Пеккер не знал, что совсем недалеко от его пристани за холмистой грядой, отделявшей его дом от остального мира, построили водный аттракцион. Горки, спуски, водные лыжи. И, конечно, лодки. Новые, пузатые, раскрашенные по последней моде, эти лодки катали детей, их родителей, молодых парочек, рыбаков и снова детей.

Естественно, что отдыхающие, люди, привыкшие к новым и красивым вещам, предпочитали эти новые лодки. Все давно уже забыли о том, что есть бухта с причалом и единственной лодкой. И, конечно, никто не вспоминал Пеккера — лодочника бухты.

Саймон Пеккер давно не был в курортном городке, к которому и относился новый пляж. Продукты и свежие газеты привозил раз в три дня хозяин магазинчика. Оставлял продукты на крылечке, забирал из маленького ящика в виде ракушки оставленные деньги и уезжал. Пеккер давно не говорил с этим маленьким живым человечком. Лодочник иногда бывал так застенчив.

В городе, конечно, знали о странном хозяине бухты. Просто он уже давно перестал быть диковинкой. Куда как интереснее обсуждать отдыхающих. Люди со всего мира приезжали в этот городок, славящийся своим пляжем, горками и вкуснейшей камбалой, которую готовил Киркс — хозяин ресторана «Медведь». Никто, даже старожилы, не знал, почему ресторан так называется. В округе никогда не водились медведи.

Ресторан был в городе всегда. Семейное владение Кирксов, он переходил от отца к сыну. Возможно, это название возникло из-за того, что все владельцы чем-то напоминали огромных американских гризли — такие же большие чернявые люди с медвежьей силой. Правда, городские сплетники утверждали, что есть какая-то тайна, связанная с рестораном — то ли у Кирксов жил медведь, которого никто никогда не видел, — но так даже интереснее — то ли было у хозяина секретное блюдо, в котором он использовал медвежье сердце, специально привозимое из тех мест, где водятся медведи.

Что и говорить — странный городок на берегу моря. Всегда найдется тема для обсуждения. А Пеккер со своим причалом — это так скучно!

Саймон заботился о своей лодке. Он конопатил щели, обновлял краску и никогда не забывал сушить весла. Он просто ждал, когда же снова придут люди, которые захотят взять его лодку напрокат. Иногда рано утром он садился в лодку и плыл. Только такой рассеянный, погруженный в собственные мечты, человек не заметит того, что творится у него под носом. Лодочник не видел водные горки, ярко-желтые надувные бананы, на которых так любят кататься дети. Он просто не замечал новый пляж, который отобрал у Пеккера его клиентов. А может быть в то время, как Пеккер катался на своей лодке, было еще слишком рано и пляж оставался безмолвным, копил силы для нового шумного дня.

Вполне возможно, что Саймон так и жил бы, ничего не зная о новом пляже, если бы не два чрезвычайных обстоятельства, которые произошли в один из самых жарких летних дней. В такие дни кажется, что солнце просто издевается над окружающим миром, заливая его маревом, окутывая в плотный кокон обжигающего воздуха. В небе изредка проплывали облака, а ветер, решив, что поспорить с солнцем не удастся, улетел куда-то южнее и устроил там форменный беспорядок. Даже всегда такой живой хозяин бакалейного магазинчика, забыв о своей постоянной миссии доставщика пищи лодочнику, дремал на веранде магазина, укрывшись газетой.

Пеккер, не дождавшись любимых орешков, решился на отчаянный поступок. Он достал из комода свою шляпу, надвинул на глаза и отправился в город. Поднимаясь по холму, он думал: «Как странно. У меня есть бухта, причал, моя лодка. Но полностью счастлив я бываю только на закате, когда сижу на берегу и грызу пекановые орешки». Саймон остановился, поднял с земли маленький камешек, в котором почему-то была дырка, сунул его в карман и пошел дальше.

«Странно все-таки устроена природа, — продолжал думать лодочник. — Арахис растет в земле, пекановые орехи на дереве, кедровые вообще в шишках. Но почему-то ни одно дерево не додумалось выращивать сразу жареные и соленые орехи. Вот было бы здорово посадить такое дерево в саду. В моем саду. Когда-нибудь у меня обязательно будет сад. И дети. Они тоже будут любить пекановые орехи, море и лодку. Мою удивительную лодку». Он мечтательно улыбнулся, вспомнив о радости своей жизни, и ускорил шаг.

Саймон любил мечтать. Мысли обгоняли друг друга со скоростью света, но всегда в них была лодка. Лодочник иногда даже забывал, о чем думал в самом начале. Перескакивал с одного на другое и даже разговаривал сам с собой. Хотя иногда он разговаривал с лодкой. Рассказывал о своих желаниях, подкрашивая облупившийся бок. Или просто сидел на носу, поглаживая старое дерево, вдыхал свежий морской ветер и читал свои стихи. Никому в жизни он не говорил о своей тайной страсти к словам. Они строились в фразы и оттого были еще интересней. Стихов было много. Была даже старая записная книжка, куда Саймон иногда записывал самые интересные на его взгляд творения. Книжка лежала в маленьком ящичке, спрятанном под скамьей лодки. И когда кто-нибудь брал лодку напрокат, Саймону казалось, что море тоже знает его секрет.

Саймон замечтался. И как обычно не заметил, что происходит вокруг. А происходило нечто весьма занимательное.

Дорога к городу шла через небольшую поляну. Цветы, кустарник и старый дуб. На этой поляне часто устраивались городские праздники. Их бывает великое множество в маленьких городках, где каждый друг друга знает. Самым главным праздником был День пеканового кекса. Хозяйки готовились к нему чрезвычайно тщательно. За две недели начинали скупать пекановые орехи во всех близлежащих магазинах. Изобретали новые рецепты, выдумывали начинки и украшения. А потом выставляли свои творения на суд горожан. Пеккер раньше часто бывал на таких праздниках. Ведь у него появлялась возможность всласть наесться любимых орехов. 

Во время праздников поляна принадлежала всему городу. В остальное время ею безраздельно владели дети. Компания из пяти подростков, среди которых была всего одна девочка, проводила здесь все свободное время. На этой поляне, ставшей вторым домом, они играли в Спасение Красотки Мэри От Рук Злобных И Ужасных Бандитов, составляли коварные планы по утаскиванию вкуснейших персиков из сада миссис Ленс, ссорились, мирились, снова ссорились. Словом, жили в своем собственном мире. Но как раз сегодня им совершенно нечем было заняться. Жара, опустившаяся на город, накачала их тела ленью. Ребята лежали под дубом и сонно переругивались по поводу неудавшегося покушения на брехливую собачку миссис Ленс. Эта постаревшая как и ее хозяйка болонка всегда срывала даже самый безупречный план, появляясь в самый ответственный момент и лая на всю округу. Сегодня собака рисковала принять соленую ванну, лечебное обертывание водорослями и другие не менее важные процедуры, полезные для здоровья и непременно связанные с морем. Но видимо жара повлияла и на нее, и болонка уползла в только ей известное место — пережидать солнцепек.

Дети откровенно скучали. Им даже не удавалось как следует поругаться. Лень была настолько сильной, что хватало сил только на выискивание среди облаков знакомых фигур. Марк, Аннет и Зак, старшие в компании, как раз спорили по поводу одного особенно интересного облака, когда на поляну влетели близнецы Тилли и Вилли. Шумные и неугомонные, они были инициаторами различных проказ. Вот и сейчас их огромные глаза горели от неописуемого восторга.

— Там, там, там, — кричал Тилли и размахивал руками.

— Ну что еще? Опять миссис Ленс разволновалась по поводу своего «несравненного садика», — кривляясь, сказал Марк.

— Нет. Ну, там та-а-а-акое, — Вилли был не менее возбужден, чем брат. — Там лодочник. Он снова разговаривает сам с собой. Опять несет какую-то чушь!

— Давно его не было видно. Я даже успел забыть о нем, — Зак приподнялся на локте и заинтересованно уставился на близнецов.

— Если он ушел, значит в бухте никого нет, — Марк задумчиво почесал переносицу. —  А слабо наперегонки до причала и обратно?

— А вот и нет, а вот и нет, — хором закричали братья. — Ну, побежали?

Дети — самый увлекающийся народ. Вы видите, что они скучно сидят за столом, через секунду — плещутся в луже на другом конце города. Бухта вызывала самый жгучий интерес у детей. Поэтому компания, взяв самый низкий старт, уже вовсю неслась к жилищу Пеккера.

Добежав до бухты, ребята в изнеможении рухнули на песок.

— Как же здесь красиво, — мечтательно произнесла Аннет. — Почему мы никогда сюда не приходим?

— Ты что, забыла, что говорят про сумасшедшего лодочника? — Марк удивленно посмотрел на девочку. — Он раз-го-ва-ри-ва-ет с лодкой! Понимаешь? Разве можно приводить к нему детей? По крайней мере, так говорит мой папа. А уж он-то знает!

Отец Марка был уважаемым человеком в городе. Он выдавал ссуды, разрешал переносить выплату долга, продлевал просроченные кредитные карты. В общем, он был банкиром. К мнению мистера Спенсера прислушивались все, а сын тем более.

— Он просто не похож на остальных. У него свой мир. Возможно, ему просто одиноко, — для своих двенадцати лет Аннет была очень сообразительной девочкой.

— Нет. Он сумасшедший, сумасшедший! — близнецы подскочили как на пружине и понеслись к лодке. Заскочили на скамью и стали прыгать, продолжая кричать «Сумасшедший!» Аннет побежала к ним. Она пыталась вытащить братьев из лодки. Но все, что ей удалось — только вымокнуть.

И тут произошло второе чрезвычайное обстоятельство, навсегда изменившее жизнь Саймона Пеккера.

То ли лодка не выдержала столь непочтительного обращения, то ли просто пришло время, но она просто развалилась на части. Дети окаменели. Аннет со слезами бросилась к Тилли и Вилли и отвесила два хороших подзатыльника.

— Ну зачем вы так? Бедный лодочник. Что же ему теперь делать?

Через мгновение бухта была вновь пустынной. Только некоторые обломки старой лодки, оставшиеся на поверхности моря, прибивались очередной волной к берегу. Они как будто пытались выйти из воды, зажить новой жизнью…

В это время Саймон Пеккер, теперь уже лодочник без лодки, подошел к магазину «Всякая всячина». Хозяин магазина — Август Слим — все еще спал, накрывшись газетой. И видел тревожный сон.

Август Слим был очень обязательным человеком. Для того чтобы владеть лучшим в городе магазином всякой всячины, нужно быть не просто хорошим человеком. Обязательность была фамильным качеством семьи Слим. Но жара была такой сильной, что впервые в жизни Август забыл о своей обязанности отвозить продукты странному лодочнику. Его вина была еще не осознана. Она только таилась где-то внутри сознания хозяина магазина и доставляла ужасную неприятность. Во сне в магазин перестали приходить посетители, на улицах на Слима показывали пальцем и говорили: «Вот идет самый необязательный человек в мире!» Такой неправды Август вынести не смог и проснулся. Отодвинул газету с лица и наткнулся на пронзительный взгляд синих глаз.

— Мистер Пеккер! Как я рад вас видеть! — Август Слим соскочил с раскладного стула и принялся бегать вокруг лодочника, размахивая руками. Маленький и вертлявый, он едва доставал до груди Пеккера.

— Я так виноват, так виноват! Давайте же скорее зайдем в мой магазин. Все уже давно готово. Но… О! Как я виноват!

Саймон не привык к такому бурному выражению чувств и даже отошел на два шага назад, давая Августу больше места для исполнения традиционного танца племени Чу. «Мне всего лишь нужны мои орехи. Зачем так много шума?» — недоуменно подумал Пеккер.

А хозяин магазина все еще продолжал сетовать на жару, на то, что проклятый ветер совсем перестал исполнять свою работу, зачем-то рассказывал свой сон. В общем, вел себя совершенно неестественно.

Наконец-то утихомирившись, Слим метнулся в магазин, вернулся с корзиной провизии, передал ее Саймону, причем проделал это с такой скоростью, что даже шляпа лодочника, видимо удивившись такой быстроте, сползла на затылок, отчего Пеккер принял вид этакого удалого ковбоя. И все это время Август Слим не замолкал. Он говорил, говорил, говорил. Саймону даже стало казаться, что слова сливаются во что-то совершенно неразборчивое. Не зная, как прервать словесное извержение хозяина магазина, Пеккер просто поклонился и уже совсем собирался направиться к дому, как Слим тронул его за рукав.

— Чуть не забыл. Наш уважаемый господин Спенсер просил вас обязательно заглянуть к нему. Он знает, что вы не очень-то любите бывать в городе, но видимо причина уж очень важна.

Саймон чуть кивнул, поблагодарил Слима и направился к строению банка.

— Странно, — думал Саймон, — зачем я понадобился банкиру? Кредит я никогда не брал, а закладная за дом давно выплачена. Отец оставил мне достаточно денег, чтобы я мог жить без особых проблем. Видимо случилось уж что-то совсем необычное, чтобы банкир пригласил меня к себе.

Здание банка располагалось на самой красивой улице города. Небольшая аллея с фонтаном перед входом, ухоженные клумбы, дорожки, посыпанные мелким гравием. Раскидистые пальмы и лавочки под ними. Обычно здесь было оживленно. Бабушки с внуками и непременным вязанием обсуждали последние новости, молодые мамы с колясками хвастались своими детьми, отдыхающие медленно прогуливались по аллее и очень много попугаев. Птицы самых разных расцветок тоже любили эту улицу. Еще несколько лет назад в городе не было ни одного попугая, но владелец магазина «Ваш питомец» так любил животных, что решил украсить замечательную площадь перед банком парочкой красивых птиц. Никто и подумать не мог, что через несколько лет их станет гораздо больше. Наверное, попугаям нравилось рассматривать людей. Птицы даже научились разговаривать и подражали голосам отдыхающих на площади перед банком.

Саймон любил птиц. Он остановился перед одной из пальм, на которой сидели два больших попугая. Несколько секунд человек и птицы рассматривали друг друга. Пеккер достал горсть орешков и предложил птицам. Один из попугаев заинтересованно придвинулся ближе.

— Они очень вкусные, — пробормотал лодочник. — Мне не жалко, ты не подумай.

Попугай покосился на Саймона и придвинулся еще ближе.

— Ты что, боишься? На. Я же угощаю.

Птица тяжело оторвалась от широкого пальмового листа и перелетела на плечо Саймона. Осторожно клюнув человека в ухо, она с совершенно неприличной скоростью слопала все орехи. Затем, грузно взлетев, вернулась на свое место.

— Вот и умница, — лодочник рассеяно поправил шляпу и вошел в банк.

Кабинет мистера Спенсера располагался на втором этаже. Это была самая большая комната в здании, не считая хранилища. Строгий интерьер, большие книжные шкафы, заполненные самыми разнообразными книгами, массивный стол и огромное кресло. Банкир во всем любил порядок. Поэтому даже самая маленькая пылинка в мире могла вызвать приступ раздражения. Но сегодня, слава Богу, никакая пыль не смогла проникнуть в кабинет банкира, поэтому он пребывал в прекрасном расположении духа.

Услышав стук в дверь, банкир оторвался от чтения какой-то бумаги.

— Войдите.

Саймон вошел в кабинет. Он продолжал держать в руках корзину с продуктами и газетами. По рассеянности он забыл снять шляпу. А еще Пеккер не любил закрытые пространства — они действовали на него угнетающе.

— А... Мистер Пеккер. Присаживайтесь, пожалуйста, — банкир указал на кресло, стоявшее с другой стороны стола. — Очень рад.

Саймон опустился в кресло, поставил корзину на стол банкира и молча стал смотреть на Спенсера.

На столе никогда не стояли даже маленькие коробки, не говоря о корзинах с продуктами. Банкир, изменившись в лице, также молча взял корзину и убрал ее на столик позади лодочника. Вернулся к своему месту и уже было собрался рассказать о причине, побудившей его пригласить Пеккера, но не смог произнести ни слова. Саймон, у которого так внезапно забрали его орехи, разволновался и решил вернуть свою корзину. Он встал, взял продукты и снова поставил их на стол перед собой. Корзина была так велика, что банкир не мог видеть Саймона. Такая наглость заставила банкира заволноваться. Он передвинул корзинку чуть правее, понимая, что снова убрать ее не удастся. Саймон вернул корзину назад. Банкир побледнел. Он попытался передвинуть корзину снова, но тут заметил взгляд лодочника.

Вы когда-нибудь видели взгляд собаки, у которой отнимают кость? В глазах Пеккера была та же злость. Банкир убрал руки от корзины. Он был очень умным человекам, несмотря на свое педантичное отношение к аккуратности. Спенсер проиграл бой. Он попытался успокоиться, сделал несколько глубоких вдохов, покрутил шеей.

— Ну что ж, мистер Пеккер. Несколько дней назад я получил документ, из которого следует, что вы весьма состоятельный человек. Некая мисс Пеккер-Сдвиг, ваша дальняя родственница, оставила вам свое состояние. Вы оказались ее единственным наследником. Поэтому все ее имущество теперь принадлежит вам.

— Хм. Тетушка Фанси. Но мне вовсе не нужно чье-то имущество, пусть оно даже принадлежало Сдвигам. Вы уверены, что все правильно поняли?

— Конечно, мистер Пеккер. В завещании был указан всего один человек — Саймон Пеккер, пусть даже он безумный лодочник. Вот, взгляните сами.

Банкир протянул Саймону завещание.

— Да. Действительно. Но что же мне делать со всеми этими деньгами, домами и конюшнями?

— О! Вы можете быть совершенно спокойны. Наш банк уладит все ваши трудности. Вам нужно только сказать, и все будет сделано в лучшем виде!

— Я должен все обдумать.

— Конечно-конечно. Не торопитесь. Мы рады вам в любое время.

— Тогда всего доброго.

Саймон встал. Подхватил свою корзину и вышел из кабинета.

Банкир потер руки.

— Давненько мне не приходилось работать с таким клиентом. Он сам не понимает, что баснословно богат. Ну а вообще — дуракам везет!

Саймон шел к дому. «Ну вот. Мне так хорошо живется в моей бухте. У меня хороший дом. Зачем мне нужно еще больше? Ведь придется что-то решать. Ну ладно. Вечером сяду в лодку, буду наслаждаться орехами и подумаю обо всем».

Саймон Пеккер был из тех людей, что довольствуются малым. И даже когда в их руки падает невероятное богатство, они предпочитают жить, как жили раньше. А богатство — ну пусть себе копится дальше.

Саймону не терпелось прийти домой, разложить продукты в холодильнике и достать свою записную книжку. Ему на ум пришла замечательная строчка, и ее необходимо было записать.

Подходя к дому, Саймон остановился. «Что-то не так», — подумал он. «Что-то очень не так».

Бедняга Саймон. Его жизнь так резко изменилась всего за несколько часов. Сначала ему пришлось идти в город, потом он узнал, что тетушка Фанси все-таки его любила, а теперь ему предстояло пережить главное потрясение сегодняшнего дня.

Когда Саймон подошел к дому и не увидел лодки на своем месте, он сначала подумал, что глаза обманывают его. Он моргнул один раз, потом еще, потом он стал моргать так сильно, что у него потекли слезы. Но каждый раз, когда он открывал глаза, лодки не оказывалось на месте.

Саймон очень медленно подошел к причалу и тут заметил обломки. Некоторые уже опустились на дно, только мелкие щепки все еще плавали на поверхности. У Саймона подкосились ноги, и он опустился на песок. Корзина была зажата между руками и ее края больно резали грудь. Но Саймон не ощущал боли.

Глаза наполнились слезами.

— Как же так. Что произошло? Где моя лодка? Я не могу поверить, что кто-то сломал ее. Может быть, это чья-то глупая шутка?

Саймон вскочил, отбросил корзину и стал бегать по пляжу. Он заглянул во все углы, под крыльцо, за угол дома. Но нигде не было лодки. Пеккер взбежал на гряду, отделяющую дом от пляжа. То, что он увидел, потрясло его до глубины души.

Зонты, горки, водные лыжи. В уши как будто ворвался гомон многих людей. Они лежали под зонтами, плескались в море, спускались с водных горок и катались на лодках. В мозгу Пеккера как будто кто-то поднял рычажок.

— Боже мой! Что это? Как это? Насколько я слеп! Не видел, что творилось у меня под носом. Наверное, это кто-то из этих людей сломал лодку! Жестокие люди!

Саймон побежал к пляжу. Он что-то кричал, размахивал руками, пытался наброситься на отдыхающих. Но глаза не видели, они были полны слез. Саймон бегал от одного к другому и все время кричал: «Ну зачем же вы так? Я бы прокатил вас на своей лодке! Ну зачем?»

Он устроил такой переполох на пляже. Мамаши прижимали детей к груди, а отцы семейств пытались прикрывать их грудью. И никто ничего не понимал.

Наконец кто-то из местных жителей схватил Саймона и отвел к дому. Там его бросили на песок: «Ну ты и чокнутый».

Когда теряешь самое дорогое в жизни, то как будто умираешь сам. В груди бушует водопад чувств. В нем все — обида, боль, непонимание и огромная пустота, которую раньше занимало то, что теперь потеряно навсегда.

Саймон еще долго сидел на песке. Рыдания потихоньку сменились судорожными вздохами. Потом прекратились и они. Он просто молчал и смотрел на море. Опустился вечер. Ветер, решивший, что пора вернуться домой, ласково шевелил волосы Саймона, как будто жалея. Волны с тихим шелестом подкатывались  к ногам. Огромная зияющая пустота владела Саймоном. Ему было безразлично, что ноги затекли, что глаза опухли, а губы искусаны в кровь. Он просто перестал существовать. Саймона Пеккера — мечтателя, доброго рассеянного человека — больше не существовало. Вместо него появился кто-то другой. Этот другой еще не успел прочно поселиться в теле Саймона. Он потихоньку осваивался на новом месте, загоняя остатки добрых мыслей в глубь сознания. Этот чужак будет еще долго жить в сердце Саймона Пеккера, отравляя кровь злобой.

Но Саймон пока этого не знал. Он молча прощался с радостью своей жизни, вспоминая, сколько счастливых моментов подарила ему пусть старая, но такая родная лодка.

Саймон не знал, сколько просидел вот так, молча. Вдруг кто-то тронул его за плечо. Он обернулся, и первое что увидел — огромные испуганные детские глаза.

— Мы не хотели. Это вышло совсем случайно, — прошептала Аннет. — Мы правда-правда не хотели.

— Отважная девочка. Ты не побоялась прийти к сумасшедшему лодочнику, — Саймон печально улыбнулся. — Хотя какой я теперь лодочник. Я простой человек. Такой же, как и все. У меня не осталось радости.

— У тебя осталась душа, — голоса Аннет почти не было слышно. — И сердце. 

— Сердце. Душа. Теперь они похожи вот на это, — Саймон достал из кармана камешек с дырочкой, который подобрал по дороге в город, и протянул его Аннет. — Возьми. Это тебе. На память о лодочнике с разбитым сердцем.

Саймон Пеккер поднялся с песка и ушел в дом. Он не мог уснуть. Думал, курил, смотрел в огонь камина. А утром собрал свои нехитрые пожитки и уехал из города. На двери осталась записка: «Возможно, я вернусь. Не сломайте дом».

Пеккера не видели восемь лет. Он объездил весь мир, пытаясь заглушить ноющую боль в сердце. Он побывал во многих странах с чужими языком и культурой. Был в горах, в бескрайних степях и непроходимых лесах, чуть было не пропал в болотах, почти потерялся в снежных просторах, но все-таки вернулся. Он понял, что дом, пусть даже одинокий, это самое лучшее.

Первое, что увидел Саймон, вернувшись домой, это маленький садик, разбитый вокруг его дома. Он был таким уютным и тихим, что у Пеккера защипало в носу. Он подошел ближе. Цветы, сколько же здесь было цветов… А в центре сада росло пекановое дерево. Оно уже было большим и сильным. К ветвям были привязаны качели. Саймон не узнавал свой дом.

Из глубины сада послышалось пение. «Странно, — подумал Саймон. — Может быть, я все еще схожу с ума?» Он тихо пошел на звуки голоса. На коленях возле куста роз сидела молодая девушка. Она бережно расправляла листья цветов, пытаясь сделать куст еще прекраснее. Девушка была молода и очень красива. Она пела что-то про долгое путешествие, море, отчаяние и непременное возвращение домой. Вдруг она посмотрела на Саймона.

— Вот ты и вернулся. Я так хотела загладить свою вину, что решила посадить цветы. Я не знала, какие тебе нравятся больше всего, поэтому здесь есть всякие. Я как-то слышала как ты говоришь сам с собой. Ты говорил о саде, а сам так мечтательно улыбался. Мне кажется, теперь ты можешь простить нас.

На шее девушки на простом ремешке висел камень с дырочкой.

— Я все время помнила лодочника. Мне так хотелось, чтобы в его сердце не было печали.

Саймон заглянул в глаза Аннет и понял, что в его душе воцарился мир. Он объехал весь свет и нигде так и не смог стать счастливым. И вот теперь, вернувшись домой, он наконец понял, что это такое — уметь быть счастливым. Радоваться жизни и замечать все вокруг так легко, когда рядом есть человек, которому достаточно просто быть рядом.

Саймон и Аннет прожили долгую жизнь. У них родилось трое детей. Саймон даже построил новую лодку. Дети очень любили море и пекановые орехи. Аннет украшала дом и жизнь Саймона Пеккера. И все были очень счастливы.