Литературный четверг
Новые писатели - 2022
Архив - 2021
Архив - 2018
Литобъединение
Архив - 2019
Архив
Литературное агентство
Геннадий САМЕЙЩЕВ (г. Тула)
Баллада об отце Поздний вечер — дню лета венец, Голос радио — гордости века, Двое слушают: сын и отец, Хит военный «Судьба человека». Вот окончен рассказ, воцарилась Ты, звенящая вдруг, тишина… У отца часто сердце забилось: Растревожила душу война! «Да, сынок, все подмечено верно, Я ведь тоже в плену был тогда, Власов армию сдал — счел, наверно, Что фашизм не сломить никогда. Как жалею, что так получилось, Видно все же судьбою дано. Много раз мне бежать приходилось, Думал: к фронту прорвусь все равно. Двадцать два мне тогда еще было, Когда в финской крещенье имел, Сколько братьев-танкистов побило, Каждый порох нюхнуть не успел. Я судьбе благодарен за это, Что в Финляндии наша взяла: Миг победы — как сполохи света, Как подъемная сила крыла! Слушай дальше: побег, канонада, И до фронта рукою подать, Никакого добра мне не надо — Дай возможность мне, бог, воевать! Но судьба возражений не терпит, Свои козни чинит без конца: Поля минного линии чертит, Дай живого ей иль мертвеца. Не нашел я к могиле дорогу, Поле минное все ж пересек, А товарищ — помолимся богу! — Наступил на смертельный штырек. Хоронил я товарища молча, Слезы мне застилали глаза. «Отомщу за тебя, неокончен Путь мой жизненный», — только сказал. И здоровье мое подорвалось: Боль и резь от промерзшей свеклы, В хату с краю рука постучалась… Все же есть патриоты хохлы! Хоть кацап, хоть грузин, хоть и помесь — Все равно, ведь больной человек, Две недели со смертью боролись, Пряча так, что не сыщешь вовек!
А судьба ко мне вновь благосклонна, Заставляла, страдая, терпеть, В снах являлась с младенцем Мадонна, Предрекала мне жизнь, а не смерть. Фронт катился все дальше и дальше, Видно мне не догнать уж своих… Сын, скажу без утайки и фальши: Как мне было обидно за них! Не гадал я, и ведать не ведал, Что опять окажусь у врага, Заловили меня, и отведал Я фашистского, сын, сапога. Как очнулся в товарном вагоне Смутно помню: болела спина, И меня, словно волка в загоне, В плен в Германию тащит война! И опять повезло мне, сыночек, В лагерь смерти отец не попал, Есть под Руром у них уголечек, В шахте в муках его добывал. Ох, тяжелая эта работа — Много пыли на легких сидит, Вагонеткой сбивали кого-то, Надзирателем кто-то убит. Не хотели на фрицев работать — Саботаж был в почете у нас. Разрубил себе руку где локоть, Видишь — шрам: зажило в этот раз. В лазарете со мной не возились, Будет жить или нет — все равно, В голове уже мысли носились: Может сгинуть мне здесь суждено? Но судьба не совсем отвернулась, Хоть и рана глубокой была: Заражения нет — затянулась Тонкой кожицей вскоре она… С шахты все же калеку убрали, Была осень: поспел урожай, Меня к фермеру вдруг отослали, Мол — живи и зерно убирай! Так почти я два года в неволе На работах у фермеров был, Вот где, сынка, нужна сила воли: Иногда с ног валился без сил. Но когда второй фронт здесь открыли, Тосковать стал по дому, молить: «Как мне, господи, плен опостылел, Дай мне силы на воле пожить!» И услышал господь ту молитву: В сорок пятом закончился плен, У союзников мыло и бритву Попросил я на робу в обмен.
Долг союзники все же отдали: Осыпали подарками нас, И в Америку жить предлагали Увезти: «Кто Европу, мол, спас!» Что ж, немало таких оказалось, Кто у них и поныне живет, Мне, напротив, сыночек, казалось, Что и пленных нас Родина ждет… А с собою я взял — догадайся, Он в сарае стоит, их товар. Велик дали, сказали: «Катайся, Вспоминай из Америки дар!» Сколько их — безымянных героев, Что годами томились в плену, Сын, я тоже один из изгоев, Кому плен был предъявлен в вину. Здесь злодейка-судьба «улыбнулась», И тюрьма миновала меня: То ли совесть у власти проснулась, То ль архив не спасли от огня. Воротился в свою я сторонку: Не дожив до победного дня Птиц на кладбище карканьем громким Мать родная встречала меня… Посчитай, что вернулся из ада, Как в кино. Тебе все рассказал. Жаль, что нет боевой, сын, награды: Я победу как мог приближал! Поздний вечер — дню лета венец, Голос бати — стон страшного века… Сын воскликнул: «Жестока, отец, И прекрасна Судьба Человека!»
|