Нина РОЗОВА (г. Саянск, Иркутская обл.) МАЙСКАЯ СКАЗКА

Представьте себе южный берег Крыма в цветущем мае. Вечнозеленая местная растительность и зимой впечатляет, а весной, когда все благоухает, это вообще что-то неповторимое. Удивительно видеть в кроне дерева огромные белые цветы магнолии. Кусты жасмина душисты и нарядны, как невеста. Над розарием плывет тонкий нежный аромат и накрывает проходящих мимо своим благоуханием. Вдоль извилистых дорожек, спускающихся к морю, с каменных стен свисают сиреневые кисти вьющейся глицинии, источая пряный терпкий запах.

И вот среди этой красоты и роскоши южной природы на берегу Черного моря раскинулся самый лучший на свете пионерский лагерь, в котором я начинала работать пионерской вожатой. Яркая, увлекательная, насыщенная пионерская жизнь казалась мне праздником. Думаю, что основному населению красногалстучной республики — тем более. По существу она и была таковой. В нашей дружине находилась пионерская погранзастава, где юное поколение играло в пограничников. А тут на торжества: слет юных друзей пограничников и День пограничника, съехались почетные гости, в основном военные. Но я хочу рассказать не о пионерских делах, а о том, «как молоды мы были…»

Но молоды мы были очень давно, не хочется уточнять, сколько лет тому назад. Для меня это все равно, что вчера. В то время мы, я и моя подруга, работали методистами, только я в дружине и временно, а она в управлении и постоянно. Мою подругу звали так же как и меня, Нина. Мне вообще везло на подруг-тезок. Но Нина в отличие от меня была находчивой, решительной, а самое главное, жизнерадостной и неунывающей. До сих пор помню ее присказку: «Что мне, девушке спартанского воспитания, тридцатиградусная жара и сорокаградусный мороз».

Так вот, Нина поставила меня в известность, что она пригласила только сегодня приехавших двух военных на свой день рождения. Я очень удивилась, почему она до самого последнего момента молчала про столь знаменательное событие. И она посвятила меня в «военную» тайну, рожденную ее смекалкой и находчивостью. Оказалось, что на самом деле никакого дня рождения нет — это повод для знакомства с младшим офицерским составом гостей. Уловка устраивать фиктивные празднества, вероятно, древнее исчезнувших цивилизаций, но мне она показалась новейшим открытием в деле осуществления личных интересов. Я была в восторге от ее выдумки, но еще больше от ее оперативности. В обеденный перерыв, обговорив на ходу детали устраиваемой нами авантюры, мы скинулись, и Нина отправилась в магазин покупать торт. А торты в Гурзуфе продавали просто великолепные, особенно мне нравился «Славутич» с белоснежными прослойками; облитый шоколадом, он просто таял во рту. Впрочем, речь не о тортах, а молодых людях, с которыми я встретилась после ужина около столовой. Два симпатичных молодых офицера разговаривали с начальником лагеря, который подозвал меня, представил воинам-пограничникам и предложил мне прямо сейчас подняться в методический кабинет и ознакомить гостей с программой предстоящего праздника. На что молодые люди важно заявили, что они очень заняты, так как приглашены на день рождения к одной девушке, уже дали согласие, и офицерская честь не позволяет им опаздывать. Надо же, Нинкино приглашение они приняли за чистую монету. Их даже не смутило, что «именины» пришлись как раз на день их приезда. Но разве можно подвергнуть сомнению чистосердечие, искренность и правдивость девушки с солидной должностью методиста?

Начальник лагеря оценил значимость предстоящего события и не стал настаивать на незамедлительном изучении программного документа, перенеся это мероприятие на завтра. Но озабоченно-деловое выражение лиц молодых людей меня только забавляло: как ответственно и серьезно они отнеслись к Нинкиной выдумке. Уязвляло лишь то, что мое интеллектуальное общество они предпочли увеселению в компании моей подруги. Надо сказать, что Нина была настоящей русской красавицей: высокой, крепкотелой, пышущей здоровьем, с румянцем во всю щеку на веснушчатом лице, с короткой стрижкой светлых волос. А я — полной ей противоположностью: ниже ростом, стройной, если не сказать худой, смугловатой, с волнистыми каштановыми волосами, спадающими с плеч. Мои зеленые глаза сестра с детства называла кошачьими, что меня очень злило. Но что делать — цвет глаз не изменишь. Не знаю, привлекли ли их мои «изумруды», но меня они окинули весьма заинтересованным взглядом. На этом мы разошлись. Военные отправились на день рождения, а я переодеваться. Я очень торопилась, но пока приняла душ, обсушила волосы, накрасилась… В общем, появилась с опозданием. Ниночке пришлось одной развлекать трех гостей. Кроме уже упомянутых молодых людей, был приглашен еще один гость, правда не очень молодой, зато с героическими заслугами по охране границы. До моего прихода обстановка сложилась слегка натянутая. Но тут появилась я. Еще под струями горячей воды я мысленно прикинула свою стратегию и тактику на нашем импровизированном спектакле под названием «день рождения».

Вообще на людях я стеснялась петь, так как в детстве меня не приняли в музыкальную школу. Но в пионерском лагере вожатый должен уметь все: и я довольно смело подпевала баянисту на музыкальных занятиях по разучиванию пионерских песен, но на «соло» ни за что бы не решилась. Но тут, поздравляя подругу, я отважилась на исполнение детской песенки «Очень жаль, что день рожденья только раз в году». Несоответствие слов песни нашей затее веселило меня. Я так смеялась, что это сразу разрядило обстановку. К тому же мужчины принесли шампанское, и оно внесло свою лепту в общее оживление. Включили музыку и стали танцевать. Мы с Нинкой были нарасхват благодаря избыточному количеству кавалеров.

Чтобы выяснить, кто за мной будет ухаживать или никто, я предприняла стратегический ход — выпорхнула на балкон, чтобы у кого-нибудь из присутствующих мужчин пробудить желание последовать за мной, втайне надеясь, что это сделает тот, кто мне понравился. И я не ошиблась.

У Андре Моруа в «Письмах к незнакомке» есть похожий совет: «Убежать, дав перед этим понять, что она не имеет ничего против преследования» или «Отступая, заманить противника — вот старая проверенная военная хитрость. Она немало послужила и девицам, и солдатам».

Выходит, моя интуиция меня не подвела. С балкона открывался необыкновенно прекрасный вид: сияющие огни Гурзуфа, протянувшиеся вдоль побережья и взбирающиеся по склонам холма вверх; темное таинственное плещущееся внизу море, сверкающие в вышине звезды — чем не романтическая обстановка? Долго созерцать эту сказочную идиллию в одиночестве мне не пришлось, один из участников нашей вечеринки поспешил составить мне компанию. Его звали Славой.

Здесь, на балконе, меня ожидали «признания». Ну, не в любви конечно. Просто Слава сказал, что он очень удивился моему приходу и обрадовался. Ведь при первой встрече около столовой я ни словом не обмолвилась, что буду участницей этого «великосветского» мероприятия. Чем неожиданнее было мое появление, тем большее впечатление произвела я на него.

Второе «признание» оказалось более интригующим: Слава сказал, что я ему понравилась с первого взгляда и напомнила Аленку с шоколадной обертки. Вечером перед сном сладостные воспоминания будоражили мое воображение. Но такое сравнение с рисунком на фантике несколько меня озадачило. Неужели у меня столь по-детски наивное и простодушное выражение лица? И это-то в двадцать семь лет. Но выглядела я значительно моложе своего биологического возраста, потому что еще не рассталась со своим целомудрием. Интересно, почему у молодого человека возникли такие ассоциации? Впрочем, на эту мысль его вероятно натолкнули мои большие распахнутые глаза, пухлые щеки и слегка вздернутый нос, а также маленькая шелковая косыночка на моей голове, завязанная под подбородком. Не скрою, я была модно одета: в импортный темно-синий брючный костюм с белыми прошивками по краям пиджака, который некоторым образом подсинивал мои зеленые глаза. Размышляя над впечатлением, произведенным мною, я задумалась: что это — восторженный комплимент или констатация факта? В конце концов, я опрометчиво решила, что это восхищение. В общем, мне ужасно хотелось ему нравиться. Но как придать своему «лику» утонченное выражение мудрой задумчивости, строгой неопределенности и таинственной загадочности? Не получалось.

Так началась для меня майская сказка: с лучезарности бытия, с витающей в воздухе праздничности, с волнующих мыслей о том, что кто-то, возможно, увлечен тобою.

И с этого «дня рождения» мы стали, как мне казалось, симпатизировать друг другу, и, по крайней мере меня, каждая случайная встреча приводила в волнение. Однажды на одной из лагерных дорожек мне навстречу попались Нина и Слава. Моя фантазия объединила их в пару. Но подруга неожиданно провозгласила: «Ты нужна ему как женщина, чтобы дать сценарий». Подразумевался план праздника. Эта реплика повергла меня в смятение. Я оторопела и не сообразила уточнить, что вместо «женщина» надо употребить «девушка». Ведь для некоторых мужчин в этом есть принципиальная разница. Но надуманный предлог со сценарием польстил моему самолюбию.

Как-то на вожатскую вечеринку в нашем общежитии были приглашены и офицеры-пограничники. Наш коллектив, на две трети девичий, изобиловал привлекательными девушками, которые к тому же были моложе меня — веский аргумент в их пользу. Поэтому не чуждое мне чувство ревности к предполагаемым соперницам терзало и мучило. Оказавшись в таком малиннике, объект моего неровного дыхания запросто мог начать ухаживать за понравившейся ему вожатой. Так что осознание своей «великовозрастности» вкупе с застенчивостью, стеснительностью и скромностью пригвоздило меня к стулу. Мы чинно сидели напротив друг друга, но стоило Славе из-под козырька форменной фуражки взмахнуть ресницами в мою сторону, сердце мое начинало трепетать, как пламя разгорающегося костра. Но если он обволакивал взглядом мою соседку, его покрывали тлеющие угли безысходности. Но эта пытка продолжалась недолго. После легкого застолья с бутербродами и прекрасным крымским сухим вином начались танцы. Слава пригласил меня танцевать, и с этого момента я никого не замечала вокруг, для меня существовал только он. Правда злые языки на следующий день донесли начальнику лагеря, что я на вечеринке беззастенчиво целовалась, чуть ли не на глазах у публики. Это было явным преувеличением. Может молодой человек раза два и запечатлел легкий поцелуй на моих ланитах, но это было вдали от танцующих и к тому же в сгустившемся сумраке. Интересно, кто это мог быть таким глазастым блюстителем нравственности? Но на все эти выпады против меня мудрый наш начальник великодушно заметил: «Пусть целуется!» Об этой инсинуации мне сообщила моя коллега. Получив столь лестное одобрение, я вопреки завистникам и злым языкам стала встречаться с молодым человеком. Обычно Слава ожидал меня около столовой после ужина, и мы отправлялись гулять по берегу моря, по кипарисовым аллеям парка и просто по дорожкам вожатского городка. Наши прогулки сопровождались болтовней, неизъяснимым весельем, смехом и изредка дружескими поцелуями. Если кто-то в это время проходил мимо, я прятала лицо на груди молодого человека. Вообще-то в его присутствии мне было легко и радостно. Может, у Славы и не было стремления покорить моё сердце, но он в этом очень даже преуспел. А я, влюбившись, стала робкой и застенчивой, словно двоечница, к которой прикрепили заниматься симпатичного отличника, пользующегося успехом у самых красивых девчонок и кажущегося ей таким недосягаемым.

Моя вездесущая подруга Нина по своим каналам узнала, что у идеала моей влюбленности оказывается в Симферополе есть невеста, и он на пороге свадьбы. Естественно, это сообщение очень меня расстроило. В связи с этим я вынесла решение «запретить себе его любить», но оно рассыпалось в пух и прах, как только Слава появлялся в поле моего зрения. Напрашивался вопрос: так зачем он мне кружит голову? Но разве я сама не хотела, чтобы мне ее вскружили? Особенно, если причиной головокружения являлся один из лучших представителей мужской половины рода человеческого. Конечно, внешностью киногероя молодой человек не обладал, хотя был довольно симпатичен, среднего роста, слегка упитан, нет, скорее мускулист. Но было в нем неисчерпаемое обаяние, остроумие, чувство юмора. Бросившись очертя голову в этот скоропалительный и кратковременный роман, я должна была предполагать, что счастливого будущего у меня с этим молодым человеком не предвидится. Но я довольствовалась настоящим, прекрасным, упоительным, но так стремительно пролетевшим как падающая звезда, и так же неотвратимо угасшим.

Однажды вечером мы как всегда прогуливались по кипарисовым аллеям, и вдруг Слава вспомнил, что ему нужно быть на заставе (настоящая пограничная застава находилась неподалеку).

Я уже и не помню, то ли Слава предложил сопровождать его, то ли я сама напросилась в провожатые, чтобы он не заблудился в зарослях лагерного парка. Но, так как уже темнело и стало прохладно, я решила сбегать в общежитие, чтобы теплее одеться. На лейтенантский китель рассчитывать не приходилось: не явится же его владелец «пред очи» личного состава погранзаставы в неполном армейском обмундировании. Итак, молодой человек остался ждать на улице, а я, мигом взлетев на четвертый этаж и так же стремительно спустившись уже в куртке, вылетела из дверей общежития в радостном ожидании совместного маленького путешествия. Но мои сладостные надежды были безжалостно разрушены суровой действительностью. Как уже можно догадаться, молодого человека на том месте, где мы расстались, уже не было. Он бесследно исчез в сгущающихся сумерках весеннего вечера. В удрученном состоянии и уже не с такой резвостью, я поднялась в свою комнату оплакивать несостоявшееся свидание. Почему вопреки разумному расчету и здравой рассудительности я обратила внимание не на героя-пограничника (кстати, неженатого), как следовало бы двадцатисемилетней девице, а на бойкого молодого человека, который к тому же оказался на пять лет моложе меня? И тогда мне казалось это весьма значительным препятствием.

В телесериале «Крем» прозвучала поучительная сентенция: «Обида, боль, разочарование и бесконечная жалость к себе — вот враги на пути к собственному счастью». Именно такие чувства тогда захлестнули меня. Но назавтра я всё-таки отважилась спросить у виновника моих амурных страданий, почему он меня не подождал? Слава выдвинул убедительный довод — он безнадежно опаздывал. Может быть такое объяснение меня, доверчиво внимающую его словам, и примирило бы с создавшейся ситуацией; но моя дорогая подруга, когда я поплакалась ей в жилетку, открыла мне глаза на вероломство молодого человека. Оказывается, вместо секретного совещания он спокойно развлекался в гостинице. А я-то простодушно полагала, что нравлюсь ему. Спасибо подруге, которая вывела меня из этого наивного заблуждения. До конца смены оставалось всего ничего, и в связи с этим напрашивался единственный вывод. Не хочу ущемлять свои чувства и его озвучивать, и так всё ясно.

Но вот и отпылали прощальным пламенем пионерские костры, разъехались юные друзья пограничников, уехали их наставники — военные.

Вот и для меня окончилась эта майская сказка: отблагоухала ароматами южных весенних вечеров, отрокотала веселым шумом морского прибоя, отсверкала солнечностью чувств, оставив в воспоминаниях лишь очарование влюбленности и светлую грусть несбывшегося.