Константин ЛЕРМОЛЬ (г. Санкт-Петербург) СМЕРТЬ ЛЮБИТ БРЕНДИ

— Красный или синий? А может вообще без галстука? — бормотал я себе под нос, стоя перед зеркалом. Сегодня я шел на вечеринку к своему другу. Ему исполнялось тридцать девять. Саша был хорошим парнем, хотя недостатков у него хватало. Он родился в богатой семье, никто не знал, откуда у них деньги, но никого это и не волновало, главное, что они были. Когда ему исполнилось двадцать, его родители погибли, и все могучее состояние Ткаченко досталось ему. Надо сказать, тратил он его не особо мудро. Все эти девятнадцать лет он кутил. Каждый день он праздновал. Каждый день  — толпа народу; все веселились, пили, вштыривались, курили, короче говоря, наслаждались жизнью и молодостью. Сам Саша всегда говорил, что молодость — это чаша бесценного вина, и он выпьет ее до дна, распробовав каждую каплю.

Распробовал. Нет такой выпивки, такого наркотика, которых он бы не знал, что называется в лицо. А что уж говорить о женщинах! Одна из его многочисленных бывших написала о нем книгу. Я все время забываю название, но помню, что оно было такое же дорогое, дерзкое, метафоричное, глубокое, как и он сам.

Саша вел себя с гостями высокомерно, они ненавидели его за это, но я видел в этом признак большого ума. Мой друг понимал, что все эти гости здесь лишь до тех пор, пока за его счет открываются бутылки с шампанским, поэтому чувствовал свое привилегированное положение и вел с ними себя соответственно: как говорится, не метал бисер перед свиньями. С людьми же по его мнению достойными, он был человеком. Человеком, ценящим дружбу и хороших людей.

Единственное, что печалило меня в Саше, так это то, что он не знал цены жизни. Его не волновало, что было вчера, что будет завтра. Всю свою жизнь он превратил в аттракцион, который должен приносить ему удовольствие. Каждый раз, когда я ему говорил об этом, Саша усмехался и отвечал, что в отличие от всех этих клерков он живет. Но, увы, он не жил, а проживал. Вообще он любил громкие слова. Саша всегда говорил, что никогда не состарится, говорят, он даже клялся на Библии, что умрет молодым, но возможно мы тогда были пьяны, возможно и он тоже, возможно Саша говорил не то, что хотел, а Библия и вовсе была поваренной книгой.

Тем временем я подходил к дому Саши. Я поднялся на пятый этаж и позвонил в дверь квартиры номер тринадцать. Интересная деталь: мой друг за свою жизнь сменил кучу адресов, но всегда жил только в квартирах под номером «13», так он доказывал всем отсутствие удачи, примет, судьбы и прочей метафизичной фигни. Он говорил: «Тринадцать считается несчастливым числом, так что если все это и правда работает, то с вами сегодня случится беда». После чего открывал дверь и приглашал пройти на вечеринку.

Я постучал. Дверь открыл совершенно незнакомый мне человек. Он был пьян или под наркотой, было трудно определить; наверно, как и большинство гостей, под всем.

Я зашел внутрь, все было как обычно. Толпа незнакомых людей, громкая музыка, запах спиртного с марихуаной, где-то вдалеке бегает Саша. Знаете, хоть я его и не видел, но чувствовал его присутствие, так было всегда: если он рядом, вы это почувствуете. Взяв со стола с напитками бокал шампанского, я стал продираться сквозь толпу в надежде увидеть хоть одного знакомого человека. Внезапно я приметил Сашу. Он ходил с натянутой улыбкой, посматривая на гостей и периодически косясь на дверь, а когда улыбка спадала, и у него спрашивали: «Что случилось?», он шутил в ответ, затем кричал «Веселимся!!» и, услышав одобрительный возгласы толпы, натягивал улыбку и уходил.

К двум часам ночи гости начали расходиться. Тех, кто не хотел, прогонял Саша. Я не торопился уходить, идти мне было особо некуда, да и подарок я до сих пор не отдал. Однако меня не прогнали, и в итоге мы остались вдвоем.

Саша сел на диван рядом с журнальным столиком и налил себе стакан дорогого напитка.

Я примостился напротив. Мы молчали около минуты, а потом он произнес:

— Ты всегда был моим самым близким другом, Макс, — он говорил с лицом человека потерянного и осознающего безнадежность своего положения.

Я понял, что это было лишь началом монолога, потому молчал.

— Помнишь, ты всегда говорил мне, что я бесполезно проживаю жизнь. Не знаю ей цены.

Я молчал.

Он посмотрел на меня и сказал:

— Ты был прав.

И тут я понял, как он постарел. Образ жизни давал о себе знать. В волосах блестела седина, на желтом измученном лице появились морщины, а огонь в глазах потух. Он постарел так быстро и неожиданно, как будто за один вечер.

— Зачем я устраивал все эти вечеринки? Может, чтобы заполнить внутреннее одиночество? — он усмехнулся. — Я ведь всегда чувствовал себя одиноким, даже в детстве. У меня не было друзей, я ни с кем не общался, ни в школе, ни дома.

Он никогда не говорил о себе, о своем прошлом. Его много расспрашивали, но он всегда избегал ответов. Саша встал и подошел к окну.

— Ты знаешь, — он говорил медленно и размеренно, но при этом в его речи чувствовался страх. — Я никогда не верил в судьбу, я вообще мало во что верил, но сегодня мне суждено умереть.

После этих слов была секундная пауза, а потом он резко опустошил свой бокал.

— Ну, ты вроде хотел умереть молодым? — сострил я в ответ и сразу понял, что неудачно.

Саша посмотрел на меня, лицо его было бледным. Он вежливо улыбнулся и сел обратно на диван.

— То было раньше, когда я не знал жизнь. Думал, попробую все, а затем красиво умру, ведь больше мне жить будет незачем, а просто сидеть и ждать естественной смерти от старости я не хотел. А сейчас я прожил тридцать девять лет и понял, что люблю жизнь. Я понял, что тратил ее на пустое, и уже никогда не смогу получить что-то весомое.

Он замолчал на секунду.

— Я не хочу умирать, я боюсь смерти! Но сегодня я умру.

— Саш, у тебя просто кризис среднего возраста. Ты не умрешь.

— Ты не понима…

В дверь постучали. Саша закрыл лицо руками и глубоко вздохнул.

— Это за мной. Открой, пожалуйста.

Я открыл дверь, в коридор вошел мужчина средних лет в костюме и с холодной улыбкой на лице. Он спросил у меня:

— Александр Ткаченко дома?

Я хотел было ответить, но он меня перебил:

— Ах, можете не отвечать, я и так знаю, что вы скажете, Максим.

Мужчина прошел в квартиру. Саша уже стоял, облокотившись на бортик дивана с ухмылкой на лице, которой обычно встречают старых знакомых.

— А где же коса?

— Коса — это прошлый век, — сдержанно усмехаясь ответил мужчина. — Можно выпить?

— Конечно.

Мужчина аккуратно взял бокал, налил бренди, положил два кубика льда, сел в кресло, скрестил ноги, сделал глоток и обратился ко мне:

— Максим, вы не стесняйтесь, садитесь, выпейте с нами

Я вернулся на свое место и неожиданно понял… Это была смерть.

— Да, Максим, вы совершенно правы, но не волнуйтесь, я не за вами.

Я вопросительно посмотрел на Сашу, но его лицо не выражало никаких эмоций.

Смерть допил (или допила?) бренди и достала (или достал?) какие-то бумаги.

— От чего я умер?

— Сердечная недостаточность.

— Хех.

И в комнате повисла тишина, такая тишина, которая бывает после того, как все уже сказано.

Саша взглянул на свою квартиру. Она выглядела ужасно: разбросанные бутылки, чьи-то вещи, остатки еды, конфетти.

— Ну, все документы готовы, пойдем?

— Сейчас, я хотел бы попрощаться с другом.

— О, разумеется, я подожду в коридоре.

Саша подошел ко мне и положил руку мне на плечо. Я до сих пор не мог поверить, что все это происходит на самом деле.

— Макс, научи людей ценить жизнь.

Он улыбнулся, но в этот раз искренне как он умел, искры последний раз блеснули в его глазах, он взял бутылку бренди и ушел.