Александр ЮРОВЕЦКИЙ (г. Мельбурн, Австралия)

ВОЛШЕБНАЯ КВАРТИРА        

Сказка для взрослых

Марья Никитична была женщиной нестеснительной. Но стеснённой. Не то чтобы жизнь её не баловала — квартира вон была очень приличная: с двумя изолированными комнатами и всеми мыслимыми в проклятом прошлом удобствами. А впридачу и пенсия максимальная…

«Какое издевательское словосочетание — “максимальная пенсия”», — возмущалась она. Но при этом не унывала и ни за что не сдавалась. «Даже не подумаю, — говорила. — У меня есть квартира. Пусть она сдаётся». И одним взглядом пресекала любые поползновения на тему «а-вдруг-эти-съедут-а-новых-долго-не-будет». Нельзя сказать, что такого не случалось — съезжали, конечно. А вот, поди ж ты, новые словно по волшебству объявлялись у порога за день-два до того.

Нынешнему поколению, живущему кто лучше, а кто иначе, такое положение дел может показаться диковинным. Но стоит им опустить тонированное боковое стекло или хотя бы оторвать глаз от экрана, и они непременно заметят скамеечки, на которых сидят бабушки. Эти бабушки испокон веков осуществляли ту самую «беспроводную связь», на которую так полагалась Марья Никитична.

Разумеется, не всякое жильё по силам быстро сосватать, даже сидя на лавке. Но тут был особый случай — квартира слыла счастливой. Точнее, комната, отданная на растерзание съёмщикам. А что вы хотели? Чтобы Марья Никитична всей квартирой поступилась? Конечно поступилась бы, да куда денешься? Дети выросли, у них своя жизнь. Не подашься к ним с бухты-барахты на неведомый срок.

Сдавалось, однако, непросто, с большими нервами. На целую квартиру много семей бы сыскалось. А на одну-то комнату если не холостой, так незамужняя. Сами или в доле с друзьями. Пока делить нечего, кроме квартплаты. Накладно выходило с таким народом, ничего не скажешь: убирать за ними, уши затыкать по ночам, ругаться по утрам. А иногда и ждать приходилось, пока не соизволят уплатить согласно договору об аренде. Но в целом — терпимо. Да и понаслышалась Марья Никитична у товарок такого, что быстро смекнула — никакие рекомендации не сберегут, да беду отведут. А уж рекомендации она требовала самые что ни на есть серьёзные.

В том году, к примеру, Евгений Васильевич, солидный человек, владелец сети универмагов, пытался замолвить словечко за своего дальнего родственника из глубинки. О! И вы о том же подумали: крутой бизнес, организованная преступность — мало ли чего? Да ничего, нормальный был мужик. Другими категориями ворочал, понимаете? А вот Марья Никитична — нет. И лишь после того, как бедный Евгений Васильевич вспомнил вдруг о своей маме, дружившей с нашей героиней, дело сдвинулось с мёртвой точки.

Ой, да я ж хотел объяснить вам, почему комната эта счастливой считалась. Ну, тут всё просто — жильцы постоянно менялись и всегда по счастливому поводу. Девушки замуж удачно выходили, а парни устраивались серьёзно. В результате комната с завидной регулярностью пустела. Грустно, конечно, было всякий раз прощаться — люди-то живые. Но ничего не поделаешь, и неунывающая домовладелица вздохнув снова выходила на крыльцо.

* * *

— Алло, дорогая Марья Никитична!

— Леночка, ты меня пугаешь…

— Ой, Марья Никитична, я дико извиняюсь.

— Небось, деньги опять кончились?

— Ну, что вы! Всего два раза-то было.

— Это смотря как считать. Кому «всего», а кому и «целых».

— Простите меня великодушно. Больше такое точно не повторится! Я замуж выхожу!

— А, ну тогда совет да любовь. Поздравляю. Стало быть, вдвоём у меня теперь жить будете?

— Не-а. У нас с Коленькой — свой дом! Двухэтажный! Покидаю я вас.

— Вот как, значит.

— Марья Никитична, у Колюши моего приятель есть. С женой только развёлся. Ищет, где бы перекантоваться.

— Спасибо, конечно, девонька, за заботу, но у меня свои каналы. Когда вещи-то заберёшь? И учти, ты мне за весь месяц заплатить должна, как договаривались.

— Не вопрос, Марья Никитична, задержки не будет, — девушка хихикнула в трубку и густо зарделась. — А за вещами, если не возражаете, приеду через пару дней. Раньше никак — машину мне покупаем!

— Ладно, вертихвостка. Пока.

— Бай!

«Бай! — усмехнулась хозяйка. — Без году неделя, а уже дом, машина… Родное слово чужим становится… Квартирушка моя дорогая, ну что ж это делается? Почему им так фартит, а мне — нет? Ни мужика, ни денег особых… Вот бы постояльца серьёзного, вдового… Ой, нехорошо… Пусть разведённого… Нет, от такого добра… Неженатого?.. Никому не нужную бестолочь? А ну их всех в Тмутаракань. Может просто деньжат подкинешь? А, любезная?» И одинокая немолодая женщина со вздохом отправилась одеваться.

Не успела выйти на крыльцо, как её со скамеечки кличут:

— Привет, Мариша!

— Привет, Зойка.

— Как жиличка твоя? Не съехала ещё?

— Ну, ты, мать, даёшь. Я сама пять минут как узнала.

— Слухами земля полнится, Никитична. Тут моей золовки внук жильё ищет. Парень — золото! Примешь по старой дружбе?

— Ух ты, скорая какая, Петровна. Расскажи-ка подробнее о своей «драгоценности».

— Ты бы знала, какой стерве он достался! Все соки из него выжала, из дому выгнала…

— Зойка, мне, кажись, о нём вот-вот говорили. Так что не дави слезу, говори по делу.

— Хороший парень. Тихий, работящий, не шляется.

— А ты-то откуда знаешь?

— Да ладно тебе, Мариша. Только взгляни на него — всё как на ладони.

— Ну, подруга, так и быть. Поймала ты меня на мели. Зови своего принца. Коли понравится, так и быть, поселю.

На том и порешили. А вечером появился Дима. Ладный сероглазый блондин с открытым лицом и грустно-виноватой улыбкой. Впрочем, оно и понятно — причин для веселья в его положении было мало. В правой руке он держал небольшой чемодан, а левое плечо оттягивала мягкая дорожная сумка.

Марье Никитичне, вопреки настрою, парень понравился. Она сразу почувствовала к нему необыкновенное расположение. Видать устроена так натура человеческая — жалеть брошенных и просто неудачливых. Кольнуло, правда, внутри, что вдруг и с работой у парня не заладится…

«… Но женское сердце нежнее мужского…»[1] — неслось из вечно работающего телевизора, и одинокая пенсионерка, махнув рукой, приняла нового постояльца.

«Спасибо тебе, квартиронька», — мысленно бормотала она без конца. Дима на удивление точно соответствовал описанию: никаких пьянок, дебошей, рента капала исправно. Сердобольная хозяйка нет-нет да и угощала постояльца всякими вкусностями. При этом она не упускала случая метнуть гром и молнии в адрес его неразборчивости в еде. Хотя, конечно, тут она немного лукавила — сама тоже несильно рвалась готовить вкусненькое на одну персону. Так что оказия в виде симпатичного и некормленого молодого человека была донельзя кстати.

И кто знает, как бы оно дальше повернулось, да только жизнь, как говорится, тоже не стоит на месте. Дима ведь тёмными делишками не промышлял, на лапу никому не давал. И выпало ему обыкновенное сокращение. Нет, фирма, в которой он работал, не прогорела и даже наоборот, процветала. Но для пущего успеху владельцу срочно потребовалось пристроить какого-то родственника замдиректора чего-то там. Да и какая разница чего? У босса ж своя перспектива, не всегда совпадающая с перспективами сотрудников. Нет, ну конечно, характеристику он выдал отменную, по ведомостям всё оплатил. Да сделал всё уж больно стремительно.

Для Димы это прозвучало, как гром среди ясного неба. Он, между прочим, хоть и тихоней был, но не растяпой. И девушку симпатичную присмотрел вроде. И она к нему, похоже, благоволила. А теперь что?

Делать нечего. Если зазнобу ещё можно водить некоторое время за нос, то хозяйку уж точно никак.

— Дорогая Марья Никитична!

— Давай, выкладывай дурные вести.

— От вас не скроешь…

— Не томи душу-то, Дима. С работой, небось, проблемы?

— Да. Сегодня попросили.

«Как чуяла», — ухнуло нутро хозяйки.

— Марья Никитична, не волнуйтесь, пожалуйста. Я уже ищу, — оправдывался незадачливый квартирант.

«Уже! — зашлось немолодое сердце. — Само собой, что уже! Завтра твоё «уже ищу» плавно перетечёт в «почти нашёл», и пиши пропало».

— Знаете, у меня к вам предложение.

— Ну выкладывай.

— Суть в том, что я умею делать ремонт. И пока на мели, мог бы много чего подправить и закрасить.

«Оно, конечно, неплохо бы, — размышляла пенсионерка, — да где ж он, болезный, денег-то сыщет? На краску».

— Не волнуйтесь, — услышала она ответ на свои тайные опасения. — Я предварительно договорился с бывшим шефом. Он даст мне материалы. В долг, разумеется.

— Прямо не начальник, а золото. Намывает, где только может.

— Всё будет хорошо, Марья Никитична, — виновато бормотал новоиспечённый безработный, — всё обязательно будет хорошо…

«Да куда ж я денусь, — размышляла та. — Перебьюсь как всегда. А квартиру лучше не трогать. Она, ясное дело, давно серьёзного ремонта требует, но тебе это, дорогой, не по плечу. Ещё, не приведи Господи, всё волшебство краской заляпаешь. Ничего ж не рушится, на голову не падает».

Не успела она об этом подумать, как прямо на её макушку шмякнулся жирнющий таракан. Пожилая женщина взвизгнула и обмерла: «Прости меня, квартирушка любезная, — содрогнулась она про себя. — Я ж как лучше для тебя хотела. Душу твою потревожить боялась. Ну всё, решено. Ремонт так ремонт».

— Ладно, — оправившись, медленно проговорила она, — свои люди, сочтёмся. Только ты, пожалуйста, будь аккуратен. Для меня это не просто жилище, а…

— Спасибо вам огромное! Всё будет супер!

— Квартира — «супер», девочки — «супер», даже универмаг и тот у него — «супер», — ворчала хозяйка, удаляясь в свою комнату. — А денег — вообще невиданно. Под микроскопом.

* * *

На следующий день приступили к уборке старья. Марья Никитична перебирала вещь за вещью, вспоминала, прижимала, обливалась слезами и, глубоко вздохнув, метко бросала в мусорный короб, наспех сколоченный квартирантом.

А потом началось то, чего хозяйка больше всего опасалась: Дима стал жутко стараться и пыхтеть. Посудите сами: если бы у него были серьёзные навыки, он бы управлялся не глядя. С ленцой, что называется. А так все следы стараний были налицо. И лица не было на них обоих.

«Прости и помилуй нас, квартиронька дорогая, — только и оставалось причитать бедной пенсионерке. — Помоги нам непутёвым. Наставь на путь истинный».

И вот на следующее утро неожиданно зазвонил Димин сотовый. Минут десять спустя, наспех одевшись и кое-как умывшись, с истерическим «пожелайте мне ни пуха, ни пера!» молодой человек исчез.

Хозяйка тяжело вздохнула и пожала плечами. Недоумевая, что в её-то ситуации лучше, она удалилась к себе в комнату глушить тоску телевизором.

А к полудню жилец вернулся. Чин чином — с бутылками водки и красного муската.

— Никак работу получил, — охнула Марья Никитична.

— А то! Другая жизнь теперь настанет. Давайте выпьем за удачу.

— Ну что ж, не с горя и ладно. Смотри теперь в оба, чтобы не повторилось.

— Ещё бы! За одного уволенного двух выпускников дают!

«Нет, ну вы видали? — мысленно восторгалась пенсионерка. — Даже срок платежа не подступил, а он уже на коне!.. Спасибо тебе, ненаглядная. Вот пособила так пособила… Батюшки! А как же ремонт?»

— Кстати, Марья Никитична, — сказал Дима, подцепив с тарелки котлету, — ремонт — за мной. Я слов на ветер не бросаю.

— Ладно уж. Ты давай с новой работой разберись пока. А я уж как-нибудь потерплю. Всё ж лучше, чем без башлей.

* * *

Но чудеса на этом не кончились. Хорошо заладилось у парня на новом месте. Прямо на глазах Марьи Никитичны с ним стали твориться разительные перемены: всё больше уверенности, силы во взгляде. Движения быстрые, но без суеты, говорит негромко, но чётко.

Как-то раз прямо с работы позвонил и предупредил, что придут люди докрасить всю квартиру. И действительно пришли. Правда не доделали — переделали.

Разобрало любопытство хозяйку, откуда деньги такие берутся. А как подступиться-то? Немало её коллег в подобном случае, ничтоже сумняшеся, зашли бы в комнату жильца и порылись как следует. Но не в её это было правилах, пока законные варианты не исчерпаны. И даже больше того: пораскинув мозгами, Марья Никитична просто побоялась ворошить. Зачем? Если получится выяснить из разговора, то ладно. А коли нет, так лучше и не задумываться. Поди знай, чем всё обернётся? Работает, и не трожь — удачу спугнёшь, да беду навлечёшь.

— Дим, — спросила она его на следующее утро за завтраком, — а если мне вдруг понадобится с тобой связаться в течение дня, можно куда-то позвонить?

— Да, Марья Никитична, конечно. Я хоть и хожу с крутым смартфоном, но с тем же самым номером. Никаких проблем. Когда много дел, я его просто отключаю.

«Ух, ты, конспиратор, — обеспокоилась женщина про себя. — И не подкопаешься. Что делать, квартирушка дорогая?»

— Кстати, сегодня придут ребята сантехнику нашу ставить, — добавил новый русский парень.

— Отечественную? — неприятно удивилась Марья Никитична.

— Нет, что вы! Это я в том смысле, что от нашей компании. Привозим и устанавливаем заказчикам. Импортное, высшего класса! Ой, с ума сойти! Я ведь даже визиткой-то не похвастал. Держите.

И он протянул умопомрачительный кусочек пластика просиявшей от облегчения женщине.

— «Жемчужная Раковина», менеджер по маркетингу, — медленно прочитала она вслух. — Ты только посмотри! Ещё вчера полстенки часами красил, а сегодня — менеджер.

— Не тушуйтесь, хозяйка. Как говорят в народе, наглость города берёт. Короче, приврал я в своём резюме как следует. Первые дни сидел что на вулкане. А босс мой, как оказалось, мигом просёк враньё, да виду не подал. Потом уже, через неделю, со смехом рассказал. Он решил, что если я смог запудрить мозги на интервью, то должен и с клиентами поступать аналогично. Что в общем-то и требовалось. Ну а мне с перепугу удалось оформить сумасшедший оптовый заказ от сети магазинов «Уют». Вот и сошлось как нельзя лучше.

— Ай, молодец, — мотнув головой и хитро прищурившись, прокомментировала умудрённая жизнью женщина. — Теперь гляди, чтоб стерве какой не попался.

— Работаем, Марья Никитична, — важно улыбнулся в ответ постоялец.

* * *

И девица не заставила себя ждать. Ладно, извините, просто девушка. Не будем высокомерно обижать человека только за то, что он не вписался в наши заочные представления. Особенно, если ну никак не мог вписаться. Да и не было ничего кричащего и тем более вызывающего в её облике. Появись на пороге суперкрасотка, это покоробило бы хозяйку не меньше, чем «и-что-он-такой-парень-в-ней-нашёл». Миловидная, с немного экстравагантной причёской, достаточно модно одетая и знающая себе завышенную цену. А вы-то чего ожидали? Каждое живое существо тянется к большому счастью независимо от того, что само предложить может. Да и разве скажешь загодя, может или нет?

Короче, на цене за жильё сговорились, и Дима превратился в «Диму-с-Дашей».

Занятно было бы понаблюдать, как женщины притираются друг к другу на кухне. Но тут был особый случай: временно. Всё в нашей жизни временно, но не всегда это осознаёшь. А тут, как говорится, «сто пудов» — не век же в чужом жилье куковать. Так что порой приходилось просто заставлять молодую оторваться от бесспорно важных дел и сготовить чего суженому.

Вот так жили они поживали, да в гору шагали.

Дима рос. Давно уже вымахал выше среднего руководящего. А его подруга и квартира хорошели день ото дня. И вроде бы радоваться надо, но чем больше имеешь, тем больше болеешь. Хозяйка мрачнела, видя как меняется характер девушки, а девушка всё больше хмурилась, окидывая взглядом меняющуюся в цене чужую квартиру. Даша превратилась в великосветскую даму с роскошной причёской, нарядами и драгоценностями. Но и квартира, мягко говоря, не отставала — сверкала, словно череда янтарных комнат: прихожая, комнаты, кухня. Даже простые удобства обернулись жизненно необходимой роскошью.

Казалось бы, при таком положении, отчего ж не съехать? Купить себе жилище и там продолжить обустройство. Но Дмитрий Викторович упирался, как заговорённый. Обе женщины, прекрасно понимая свою полную зависимость, жаловались ему друг на дружку крайне осторожно. Одну слегка беспокоило, как меняются взгляды его спутницы жизни, другую — что всё установленное в съёмной квартире — пропащее, а стало быть и смысла-то не имеющее. Но бывший скромный менеджер по маркетингу, а ныне — правая рука хозяина корпорации, умело спускал наветы на тормозах. Здесь отшутится, там улыбнётся. А когда совсем худо станет, верный телефон зазвонит по делу какому неотложному. И худо-бедно проскакивало.

* * *

И вот как-то раз выходит разъярённая Дарья из ванной с мини-юбкой в руках и тычет ею прямо в лицо Марье Никитичне.

— Вы что, совсем спятили? Не успела я постирать свою вещь, как вы на неё огромное пятно посадили?!

— Постой, Дашенька, — пытался успокоить её оторопевший Дима. — Может, просто случайно вышло?

— Ну да, счас. И цвет такой противный, коричневый.

— Вот именно, — поддакнула хозяйка, — аккурат цвета лака для ваших волос.

— А мне, значит, делать нечего — пачкать свою лучшую вещь дорогим лаком!

— Довольно! — вмешался Дима. — Я не желаю разбираться в дрязгах! Марья Никитична, извините нас, пожалуйста, за нелепые обвинения. А ты, Даша, быстро собирайся и езжай покупать новые шмотки. Ничего, не обеднеем.

Женщины зло посмотрели друг на друга и разошлись по комнатам.

— Квартирушка всемогущая, — взмолилась хозяйка, зайдя в свою комнату, — да что ж это такое?! Со свету сживает поганая девчонка. Помоги мне от неё избавиться. Да так, чтобы Димочка у нас остался. Тебя лелеять.

Но не отликалась золотая квартира на мольбы — молчала, словно воды в ванну набрала.

Тем временем Даша ехала к огромному торговому центру и кипела от злости.

«Так хорошо было задумано выставить старуху в неприглядном свете, — цедила она, — и так глупо провалилось. Ничего-ничего, поживём — добьём».

* * *

Кто ищет повод, тот всегда найдёт. А тут не повод, да самый что ни на есть криминал: пропали дорогие серёжки. Молодой человек, конечно, почуял неладное, но ему даже не дали опомниться.

— Ты что, совсем не понимаешь? — кричала спутница жизни, повернувшись лицом к Диме и спиной к хозяйке. — Это же как дважды два: тогда мы вроде как напраслину возвели, и сейчас, значит, «дорогая Марья Никитична» тоже ни в чём не виновата?! И меня ещё скандалисткой выставляет, чтобы с тобой рассорить!

Ничего не ответила пожилая женщина. Просто наземь медленно осела, хватаясь за сердце. Молодые люди тут же засуетились, перетащили её на кровать и умудрились даже капли найти. Кое-как откачали, не полагаясь на «скорую», да в покое оставили. Лежит себе Марья Никитична одна-одинёшенька, руки-ноги одеревенели, мысли путаются и слёзы текут в три ручья.

* * *

Не успели все прочухаться, как снегом на голову большой праздник свалился: целый год уже прожили вместе дорогие постояльцы. Дима сказал, что надо бы его отпраздновать с хозяйкой — мир и порядок восстановить. Дашуля чуть с катушек не слетела, но крутой вице-президент был непреклонен.

— Тебе-то, умнику, хорошо, — зашлась она в негодовании. — А мне что, стоять рядом с ней на кухне и стол готовить? И ей, между прочим, тоже.

— Извини, действительно не подумал…

В комнате повисла тягостная пауза.

— Ладно, не печалься, милый, — призывно улыбнулась молодая женщина. — Будет тебе праздник. Я завтра обязательно что-нибудь придумаю. Утро вечера мудренее.

И обнялись они. И стали целоваться.

* * *

А Марья Никитична тоже была на пределе. Ей отнюдь не улыбалось встревать между молодыми, особенно в такую дату. Да и вообще видеть «эту Дашку» лишний раз стало для неё невыносимо. Но бедная хозяйка всё же приняла приглашение. Не смогла отказать человеку, который превратил её развалюху в хоромы и продолжал их совершенствовать.

Вечеринка обещала стать полем нешуточной брани. Телепередачи типа «Кулинарный поединок» — детсадовская «куча-мала» по сравнению с тем, что предстояло. В одном углу ринга была опытнейшая и искуснейшая в подобных боях пенсионерка союзного значения. А в другом… Вы что, думаете Дарья стала бы рисковать своими ограниченными навыками и неограниченным маникюром? Увольте! В другом, правда затемнённом углу, был молодой и стильный шеф недавно открывшегося ресторана. А остальным она, заговорщически помигнув, сказала, что хочет сделать большой сюрприз, который приготовит у своей подруги.

И вот настал тот самый вечер. Дашенька с победоносным видом внесла в дом увесистый свёрток. И тут же — на кухню, развернуть своё «оружие возмездия». По стечению обстоятельств не только Марья Никитична, но даже Дима крутился там, отгоняемый от чего-то неправдоподобно пахнущего. И тут обе женщины вскрикнули от неожиданности: на их блюдах лежали совершенно одинаковые кушанья.

«Ого! — внутренне вскипела Даша. — Неужели частного детектива наняла? Но тогда её скорее бы интересовали фотографии с поваром, готовящим вместо меня. Или всё-таки, зараза, умеет в Интернет лазить? Недаром же Ленка предупреждала, что пару дней назад этот рецепт в сеть выложили».

«Вот паршивец! — мысленно разгневалась Марья Никитична. — В кои веки попросила дорогого внучка найти мне что-нибудь особенное в компьютере, и на тебе. А разливался как: «Бабуль, не дрейфь! Самое, что ни на есть супер-дупер для тебя надыбал!»

В жареном-пареном воздухе запахло грозой.

— Так, девочки, — нарушил паузу Дима, — я отсюда исчезаю, а вы мигом достаёте две больших тарелки и перекладываете свои изыски так, чтобы я знать не знал, где чьё изделие. Всё понятно?

И удалился, не дожидаясь ответа. Сначала — в гостиную, с мастерством и церемонией наполнить бокалы вином, а рюмку — водкой. Потом — на лестничную клетку. Покурить в тишине и покое.

А сёстры по кухонному оружию, вздохнув и окинув друг друга последним недобрым взглядом, взялись за дело. Работа по дому, конечно, немного отупляет, но и чувства ненужные приглушает. Так и сновали они по очереди от кухни к столу и обратно, вынося бьющие в нос яства.

Наконец, чинно сели и нервно откашлявшись стали накладывать друг другу. Действовать приходилось очень аккуратно — изящный, но небольшой по размеру стол буквально ломился.

«В тесноте да в обиде», — скрежетали про себя женщины.

Дима покраснел от волнения, опять встал и торжественно поднял рюмку:

— Мои дорогие! Я понимаю, что вы обе не были в восторге от того, что я собрал вас за одним столом в нашу с Дашенькой годовщину. Однако тому была очень веская причина.

«Соперницы» ещё больше напряглись и натянуто заулыбались.

— Во-первых, я хочу извиниться за ту ситуацию, в которую втянул вас. Я давно уже был обязан переехать и забрать с собой любимую, чтобы не обострять ситуацию до крайности. Но это было выше моих сил. История началась ровно с того дня, когда мне позвонили и пригласили на интервью. Всё так удачно сложилось, да так быстро закрутилось, что я прямо оторопел. Никогда раньше со мною такого не случалось. Что бы я ни делал, в какие авантюры ни влезал, кругом невероятно везло. В общем, дошло вдруг до меня, что всё дело — в квартире. Потому что чем больше я её украшал, тем больше по бизнесу приходило. Деньгами, клиентами, связями.

«Квартиронька ненаглядная, — в мыслях разволновалась хозяйка, — неужто он хочет тебя у меня отнять? Ну, не отнять разумеется, а купить или дать другую, «ещё лучше»… Нет, не верю! Это она, гадюка, его надоумила».

«А ты, Димуля, не промах, — внутренне усмехнулась Даша. — И действительно, старухе-то любая конура сгодится. Да ещё и денег ей кучу отвалишь. Что жe столько времени молчал, дурачок?»

— Конечно же, я видел, что с вами неладное творится, — продолжал топ-менеджер, — да никак не мог разорвать порочный круг и всё больше сходил с ума. В результате ситуация окончательно вышла из-под контроля. И я зарёкся: одна последняя крупная сделка, и точка.

Обе слушательницы уже буквально сжирали молодца глазами в крайнем волнении.

— Как вы понимаете, сделка была с блеском завершена, — продолжал он. — Более того, я наконец позволил себе купить роскошный трёхэтажный особняк и сделать в нём подобающий ремонт.

Крутой парень решительно опорожнил рюмку, достал из кармана бархатную коробочку и объявил:

— Дашонок мой ненаглядный! Уже завтра мы можем освободить любезную Марью Никитичну от ненужных расстройств и переехать в собственный дом. Если конечно ты согласна стать моей женой.

Бывшие противницы, не в силах сдержаться, с криками восторга вскочили со своих мест. Всплеснув руками, они как бы невзначай толкнули бокалы друг дружки. Те со звоном опрокинулись, и отравленное красное вино истекло на белую скатерть…