Сергей МИЛЯЕВ

* * *

Пожив в трех странах, не предавая

Мечты подростка и списка явок,

Живешь как хиппи у края рая

В потертых джинсах среди малявок,

Амбалов, гопников, идиотов,

Не либералов, так патриотов,

Под красным стягом, где серп и молот

Презреньем взглядов косых исколот.

Живешь, но знаешь, откуда ноги

Растут у нового безвременья,

С какой планеты явились боги

И чем заплатишь за откровенья,

За невозможность мычать со стадом,

Не ощущая судьбу напрасной.

Так есть ли грань между раем с адом,

Что тоньше лезвия безопасной?

* * *

Где ты, красавец-эллин, с лирой своей, стихами?

В моде тату и пирсинг, а не твоя Эллада.

Зевс стал еще коварней, как и волна цунами,

Власть, террористы, горцы, небо и автострада.

Гектор убит. С Орфеем тоже не все в порядке:

Если поет фальцетом, не попадает в ноты,

Плюс примеряет платья женские, и украдкой

Строит мужчинам глазки, а не свои фаготы.

Стал Одиссей Улиссом — и не поплыл в Итаку

К хахалям Пенелопы, верной и умной вроде.

Бахус низверг атлантов, спирт подливая в брагу.

Следом циклопы сдохли в радиоактивном гроте.

Дафна теперь — приправа, листик лавровый в пачке.

Чтоб не отстать от моды, влезли сирены в джинсы.

У Посейдона страхи, он не выносит качки,

Да и Нарцисс печален, ибо поставил линзы.

Мифы не актуальны, даже в златой оправе, —

Кто бы слепцу Гомеру здесь подписал контракты! —

Так что не вздумай, эллин, бредить о прежней славе,

Есть Голливуд и Канны, серверы и компакты.

Вряд ли в пенатах наших кто-то потянет кличку

Беллерофонт, а Цербер так и не стал добрее.

Есть ли резон у Понта строить на перекличку

Роты богов, почивших в крымском Пантикапее?

В новом Боспорском царстве власть не грустит о славе.

Грекам остались волны, да москали на пляже.

Стикс обмелел, развеяв страхи о переправе.

Да и Гермес попался, алчный, на мелкой краже.

Резко теплеет климат, всюду бардак и войны.

Стал человек циничней, плюс тяжелей и шире.

Только Приам с Гекубой кашей пустой довольны,

Ибо не в Трое чахнут, а на краю Сибири.

Так что, Мусей, спагетти нам не клади на уши,

Что твои гимны круче песен о дерзком Стеньке, —

Лучше молчи в платочек как в деревеньках клуши,

И воспевай Геракла подвиги — не за деньги.

Время не терпит лести прошлому и гротеска.

Разве что клон Хирона стал-таки человеком,

Да о Горгоне вздорной напоминает фреска...

Будет лукавить, эллин, мифом пугать иль веком,

Списком галер, разбитых валом девятибалльным! —

Нам, христианам пьяным, так ли страшны преграды,

Если полно героев в каждом районе спальном,

Где и взывать не стоит к мертвым богам Эллады.

Белла

Сад пожелтел, и сделал снимок фотограф некий.

Следом ленивый голубь в кадр вошел на лапках.

Листьев на всех не хватит, ибо в последнем веке

Время снесло и крыши, не говоря о шляпках.

Шарфик твой чуть намокший цвета плодов калины.

Можно вуаль добавить к образу Незнакомки.

Только давно не в моде бывшие балерины,

Что презирают глянец, свет дискотек и ломки.

Фетр намок, но держит капли дождя как в ложке.

Дух измельчал, но это — к тем, кто прибился к власти.

Вот и тебя, наверно, встретили по одежке,

Ибо такие игры — лишь заменитель счастья.

Ты выходила замуж, ты уезжала в Ниццу,

Но возвратилась в город, что и дремуч, и кроток, —

Можно достроить дачу, выпить вина под пиццу,

Но ничего другого — в свете последних сводок.

Выйди из кадра, если вспомнишь свою премьеру.

Дождь зарядил надолго, да и листва пожухла,

Чтоб собирать букеты, — знает же голубь меру,

Хоть и не мыслит глубже, чем на эстраде кукла.

Твой телефон мобильный тоже горазд на снимки.

Только зачем заставкой ставить листву надолго?

Время идет на убыль, время колеблет рынки

Ценных бумаг и нервы. Скоро снежок и ёлка.

Снова придет с букетом немолодой поклонник

(В прошлом играл на танцах и на жмурах на тубе),

Но ничего не выйдет, ибо — сынишка-школьник,

Автомобиль с терьером, ну, и супруга в шубе.

Скажет «люблю» и «верю в силу балета, Белла».

Сделает пару снимков, где ты на фоне храма

В том же пальто и шляпке, ибо здесь камень белый,

А на таких контрастах в плюсе любая драма.

Твой хореограф умер, ибо скончалась вера

В силу искусства, Белла, что еще нужно смерти!..

Близкой подруги тоже нет, а была — гетера,

И о прыжке с балкона ей нашептали черти.

Кошка, и та сбежала прошлой весной на Пасху,

И на хрусталь с коврами стойкая аллергия.

Вместо салата ночью делаешь в ванной маску

Из огурца, припомнив, что красота — стихия.

Скверик осенний робок, как поцелуй подростка,

С кем ты в антре являлась, думая о столицах?

Но оступилась как-то в клубе на мокрых досках

И до сих пор с искусством пробуешь объясниться.

Знаю, судьбу с удачей вряд ли возьмешь измором.

Сам в объектив по скверам долго искал картинку,

Но мастеров пейзажа не рассмешил повтором —

Если идет со скрипом, лучше сменить пластинку.

Белла, беги отсюда! Но не со мной под локоть —

Осень мне сносит башню, путает карты, фишки.

Время идет на убыль и вдоль аллеек копоть —

Там, где сжигали листья дворники и детишки.

Сила искусства, Белла — жребий, который брошен.

Жизнь — это что случилось, пока другие планы

Строили мы напрасно, думая о хорошем,

Или роняли оземь замыслы как воланы.

Это стихи, в которых ценность — одно мгновенье.

Тонкие сигареты в пальцах твоих шикарны.

Может, еще приеду. В Вербное воскресенье.

Только учти: небесной нам не дождаться манны.

Жаль, что я здесь проездом. Жаль, что всего на сутки.

Может — в трактир, за столик с бардом, певцом рябины?

Выйди из кадра, Белла. Жены не любят шутки,

Если на снимках мужа бывшие балерины.

* * *

По ночам — а как иначе! —

Спит огромная страна.

И не требует отдачи,

От искусств отдалена.

Ей всегда по барабану,

Кто — художник, кто — поэт.

А накрыть для нас поляну —

Даже мысли этой нет.

Спят кремлевские обжоры,

Спят купцы, силовики,

Гомосеки и мажоры,

Мудрецы и простаки.

Сон — от совести лекарство

И лекало для перин.

Мир, взлелеявший коварство

Длинным перечнем причин,

Дожидается развязки,

Астероида, войны.

Зря ацтеки рвали связки,

Сами в прах обращены.

Зря этруски сталь ковали,

А шумеры — письмена.

Нам достались пасторали

И холодная война.

Спите, люди, спите, звери.

Нефть прокачивай, Сургут.

Жены, закрывайте двери

К нам на кухни — курим тут,

Водку пьем, жуем салаты,

Говорим, что праязык

От славян пошел куда-то,

Но галактик не достиг.

Наливай! А то протухнут

Огурцы, как в смутный год,

Или с биксами на кухню

Живописец подойдет,

Или бард с бухой гетерой

И гитарой без струны,

Иль сектант с неясной верой,

С лживым привкусом вины…

Спите, жены, спите, дети.

Не вернется к нам Христос,

Пока подлый на планете

Правит бал анабиоз.

Да и днем картина та же,

Плюс мельчает генофонд

С превосходством сна и блажи

Иль с призывами на фронт.

Кто нас создал? Ануннаки,

В грязь сошедшие с небес?

Разберемся после драки:

Кто — рептилия, кто — бес.

Два стареющих поэта,

На бутылке пятерня.

Будем спорить до рассвета —

Чтобы спать потом полдня.

* * *

Не то чтобы жара, но пятница июля,

День скромных похорон актера одного.

Кто в драме пошутил, что лучше нож и пуля,

Чем утка под тахтой и дома никого.

На кладбищах теперь не бредят о высоком —

Там бренность бытия могильщиков наглей,

И теплый ветерок колеблет мертвый локон,

Плюс пьяного дьячка прислал архиерей.

Он тоже скоморох, но вряд ли знает это —

Работает легко, привычно, наизусть —

Не первая же смерть на середину лета,

Не надо лед долбить, под шарфы прятать грусть.

Вдова еще стройна и верит в перспективы.

Толпа еще трезва и злится на обряд,

Что долго ни о чем старо и некрасиво,

И снова мимо нот, и полдень в аккурат.

Научимся ль когда переживать эпохи

И побеждать церроз? Вникаем в суть, в контент:

Мечтаем об одном, а по итогам — крохи,

Плюс коммунальный долг и банковский процент.

У гроба постоять — не значит убояться.

Час двадцать потерпеть, раз уж пришли сюда.

И прочих оборвут на полуслове, братцы,

Коль правду говорить при жизни иногда.

Нет ничего окрест, что б удивляло снова.

Нет рядом никого, кто бы сказал «халва»,

Иль «ангелы поют», как у метро «Перово»

Помятый человек с глазами из стекла.

Не занавес премьер, но драматично очень,

Что родина черства, не поимев ума,

А наш мятежный дух навеки обесточен

И ценник получил, как нефть и хохлома.

Вместо гвоздей — замки. Могильщики бухие.

Пора в кафе, за стол — живот урчит, дурак.

На сцене умирать — не подвиг, но стихия! —

Ты громко начинал, а умер — просто так.