Мария ЛЕНЦ (г.Кострома) ОТКРЫТИЕ СЕЗОНА

Сегодня предстоял великий день – они, наконец-таки, собрались пойти на пляж. Детишкин носился по квартире, сияя всей рожицей, и собирал совершенно необходимые на пляже игрушки, Олег вдохновенно кромсал бутерброды, изгнав Татьяну с кухни за неуместные советы на тему сочетаемости вкусов различных продуктов. С нее затребовали только запечь карасиков в сметане, что она благополучно исполнила и уединилась в спальне – надо было померить купальник, который Татьяна не доставала с прошлого лета.

Таня подошла к зеркалу. Ну, в принципе, все не так-то плохо, но коленки пополнели. Отвратительно пополнели коленки! Как теперь любимую юбочку итальянскую носить прикажете? Ужас! Хотя, ладно. Не на конкурс красоты, на городской пляж идти. Но с понедельника – в спортзал, хватит уже откладывать!

– Мама! – в спальню просунулась встрепанная Детишкинская голова. – Ой, какая ты голая!

– Голая? – переспросила Татьяна, притворно нахмурившись, и набросила халат. И, правда, по-дурацки как-то выглядишь, разгуливая по квартире в купальнике.

– Ну, какая-то мало одетая.

– Мало одетая, мало одетая, – затормошила Таня сынка. Котя радостно засмеялся, стал отбиваться и вырываться, не столько стремясь к свободе, сколько ликуя от возможности поиграть с мамой.

– Мама, ну, мама! Ну, можно я возьму тигренка?

– Какого-такого еще тигренка? И какие такие-сякие мальчики тут приходят, и про каких таких-сяких тигрят они тут маму спрашивают? – Таня сама очень любила возиться с сыном. Любила тормошить его худенькое тельце, нюхать его тонкие светлые волосики, слушать, как он заливисто смеется. Большего счастья не было, чем слушать этот серебристый, чуть захлебывающийся смех.

– Моего тигренка, любимого. Папа сказал, что его нельзя на пляж брать, а ему же тоже купаться хочется! – и Котя сунул Тане в лицо плюшевого, изрядно замурзанного тигренка Ваню, которого Котька очень любил и брал с собой повсюду, кроме садика – боялся, что отберут. Тигренок уставился на Таню со сложным выражением  сомнения и одновременно тупой покорности судьбе на слегка скособоченной и не совсем чистой морде – видно, Котька опять его чем-то кормил.

– Сыночка, мне кажется, ему в ванной купаться больше нравится. Волга ведь во-он какая большая, а тигры любят, чтобы берега видны были.

– Почему? – Детишкин внимательно взглянул на Ваню, словно искал подтверждений вновь открывшимся фактам в невинных Ваниных глазах.

– Ну, потому что они не рыбки и привыкли ходить по земле.

– Да? – и уже сдаваясь, спросил: – А он тут не заскучает без нас?

– Да когда же ему скучать-то? У него тут свои дела, игрушечные, – отвечала Татьяна, проверяя, все ли она положила в пляжную сумку.

– Ой, мама, ты как маленькая! У игрушек дел никаких не бывает. Они же игрушки. Что они? Только валяются, – вполне доходчиво пояснил он и вздохнул.

– Ну что вы тут копаетесь, пляжники? – очень кстати заглянул к ним Олег, – у меня все готово. И он показал огромный пакет с бутербродами. Каждый бутерброд был размером с полбатона, и любовно обернут фольгой.

– Какая прелесть, –  прокомментировала Татьяна, – ты там жить собрался, милый?

– Ты что! Все нормально, на воздухе знаешь, какой аппетит пробивает? –  он схватил прыгающего вокруг него Детишкина под мышку. – Ну, ты готова? Я пивка взял. Всего бутылочку, малыш?

– Двухлитровую?

–  Да литровую всего, Танюш! Что там пить-то? Знаешь, как на свежем воздухе…

– Пробивает, – подсказала догадливая Таня.

– Конечно, пробивает!

– Ну, ладно, взял ведь уже. Лодку брать будем?

– Будем, будем, будем! – задрыгал ногами в воздухе лишенный опоры Детишкин.

– Будем-будем! А надувать ее кому? Батьке? – Олег слегка подкинул вверх визжащего от восторга Котьку.

– Да пойдемте уже, полдня собираемся, – пристрожила их Татьяна, прихватывая сумку с надувной лодкой. Лодка была исключительно чудесная – легкая, из какого-то современного полупластика-полурезины, в комплекте к ней складные весла и еще ножной насос, так что привести лодку в рабочее состояние мог бы даже Детишкин.

На пляже долго устраивались. Сначала искали место, и по этому поводу у каждого было свое особое мнение, но победил Олег, как главный мужчина в семье. Пока Татьяна разбирала сумки, мальчишки быстро искупались, а вернувшись, оба радостно шумели, вытираясь, и требовали бутербродов и веселящих напитков. Папа - пива, Котя – сока. Когда первые восторги по поводу открытия пляжного сезона улеглись, Детишкин, как водится, заскучал и принялся канючить, чтобы надули лодку и покатали его по реке, далеко-далеко, где папа плавал.  Однако Олег уже почал свое пиво, и лицо его приобрело  блаженное и расслабленное выражение, такое трогательное, что он даже чем-то напомнил Татьяне тигренка Ваню, оставленного дома.

– Олеж, надуй нам лодочку, – попросила она, – а я с Котенком сплаваю.

– Правда? – слегка виновато обрадовался Олег. – Ничего, не трудно тебе, малыш? А то я что-то расслабился, знаешь, на солнышке. «Видать, пробило», – подумала ехидная Таня, но не сказала ничего, потому что и незачем вовсе такую ерунду любимому мужу говорить,  и вскоре мама с сыном гордо отправились в свое путешествие, волоча за собой надутую лодку и весла.

Татьяна любила реку. Ей нравилось сидеть на веслах, смотреть на живую, вечнобегущую воду, видеть небо. Над рекой оно всегда почему-то абсолютно бескрайнее, спокойное, такое, что вся житейская сутолока мыслей замирает и хочется просто чувствовать этот покой, эту воду, это небо.

– Мамочка, – отвлек ее Котин голосок.

– Что, родной?

– Мне скучно.

– Почему, сынок?

– Мне нечего делать.

– Ну, посмотри на водичку, на берег. Посмотри туда, может, папу увидишь? Что он у нас там делает?

Котя на мгновение примолк, а потом сказал:

– Мамочка, мне не интересно. Пойдем обратно, а?

– Сына, – Таня с ужасом вспомнила, как они пробирались сюда через всех находящихся в тот момент в воде людей, стараясь никого не задеть и все-таки зацепили какую-то тетеньку веслом, потому что никто ведь в реке по сторонам не смотрит – дай бог берег левый с правым не перепутать. И представила, каково им будет возвращаться, не проплавав и десяти минут.

– А папу-то ты нашел?

– Не нашел. Не видно там никакого папы, – грустно вздохнул Детишкин.

– Ну, давай еще немного поплаваем, что же мы так быстро вернемся? Папа расстроится – он лодку нес, надувал. Ну, хочешь, опусти ручку в воду. Мы будем плыть, а ты будешь волну делать, хочешь?

– Хочу! – с готовностью откликнулся мальчик.

– Только ты держись обязательно за эту веревочку, – Таня показала на капроновый толстый шнур, который был продернут сквозь специальные кольца, укрепленные по круглым бортам, корме и носу лодки.

Котя крепко взялся за шнур и постарался дотянуться до воды, но он был еще маленький, и ему было неудобно с таким усилием переваливаться через круглый тугой борт. Таня видела, что для ребенка получалось одно мученье – и постепенно стала править лодку вдоль пляжа, чтобы хотя бы отъехать подальше от той тетки, которую она невзначай огрела, и высаживаться на берег, что ли.

– Мамочка, а можно я рядом с лодкой поплыву?

– Как это? – слегка опешила Татьяна.

– Я вот так за веревочку возьмусь и поплыву.

Татьяна на минуту представила, как мощными гребками продвигает лодку вдоль пляжа, а за кормой, держась за веревку, полощется Детишкин. Однажды она видела, что так стирают белье матросы.

– Ну, давай попробуем, – в конце концов она ведь парня растит, а не кисейную барышню. – Только, Котя, веревку ни за что не отпускай! Понял?

– Понял! – послушный Детишкин крепко сжал в кулачке веревку.

Таня оставила весла и передвинулась к нему, взяла за запястье:

– Ну, перелезай осторожненько, только веревочку не отпускай, я тебя держу.

Котя перелез, и держась за веревку, повис  рядом с лодкой.

- Я сейчас тебя отпущу, пойду на весла и ты поплывешь, понял? Держись только крепче, сынок.

Котя кивнул.

Таня отпустила его руку, слабо натянутая веревка стремительно ушла под воду и через секунду Таня увидела перепуганное лицо ребенка, слегка зеленоватое под слоем воды и протянутые к ней зеленоватые ладошки с растопыренными пальчиками.

– Котька-а! – страшно закричала Татьяна.

Заметались безумные мысли: прыгать за ребенком, но что толку – плавать-то она не умеет – утонут оба;  утопающих надо хватать за волосы, но где эти волосы – вчера как назло его подстригла – остался сантиметр, как за него ухватишь! 

Котька становился все зеленее, опускаясь ниже и ниже, и Таня решила прыгать и будь что будет – не смотреть же, как тонет единственный сын! Как жить-то потом? И Таня прыгнула в воду, ни о чем больше не думая и стала выталкивать Котьку на поверхность, чтобы он не наглотался воды, и весь смысл ее жизни заключался сейчас в этом – удерживать сына на поверхности. На сколько ее хватит Татьяна даже не задумывалась.

Вдруг она почувствовала, как кто-то берет ее за руку. Какой-то мужик бородатый –видимо, приплыл ее спасать. Она толкнула к нему Котю:

– Сначала мальчика.

Отдала Котьку и сразу же стала захлебываться, словно вспомнила, что плавать-то не умеет. Но тут и к ней подоспела помощь. Но как они доплыли, и как оказались на берегу, и кто ее спасал, Таня не помнила. Оказавшись на пляже, она сразу же бросилась к бородатому мужику, который, похоже, пытался удалить из Детишкина лишнюю воду, положив его животом на свое колено.

– Как он? – с тревогой спросила Таня.

– Мне кажется, он даже воды наглотаться не успел. Замерз только. Ну, и испугался, не без этого.

Синий от холода Котька смотрел на мать огромными от стресса глазами. Таня обхватила его, стала качать, как грудничка, поглаживая и ощупывая его, как будто проверяла, все ли на месте, все ли в порядке.

– Главное, чтобы у него страх воды не остался. Попробуйте через полчасика снова в речку с ним войти. Только уже без экстрима – никаких прыжков с лодки.

Таня вдруг заметила, что как-то плохо понимает слова. То есть она понимает, но как будто с опозданием, словно ее завернули в какую-то прозрачную бумагу и она все видит, и все понимает, но словно через какой-то невидимый барьер.

– Простите, – почему-то сказала ему Таня. На самом деле ей хотелось валиться в ноги этому спокойному деловому дядьке. – Спасибо вам. До свиданья. Спасибо!

Когда они добрели до Олега, им уже и лодку какие-то добрые люди выловили и принесли. Таня рассказывала мужу о том, что у них с Котькой случилось, а у Олега болезненно кривилось лицо – он даже контролировать это не мог. А Татьяна только боялась, чтобы он не начал выговаривать ей при Котьке. У ребенка и так стресс, а тут, если начнется!  Котя всегда очень расстраивался и даже плакал, если мама с папой вдруг ссорились. Но Олег почему-то ничего не сказал, а только с остервенением начал растирать сына махровым полотенцем. Котя скоро стал розовый, оживился, в момент заговорил и Олега, и Таню и сам стал проситься в Волгу, как советовал бородатый. Пошли уже с папой. А Таня все сидела в своей оберточной бумаге, как в ступоре каком, и стояла у нее перед глазами зеленая Котькина мордашка, и ничего она не могла с этим поделать.

Вернулся гордый Котя и стал рассказывать, как папа учил его плавать, и какие у него замечательные успехи. И когда он спросил маму: «Я ведь правда молодец?» Таня обняла его и уверенно ответила:

– Ты не просто молодец, ты герой, – и почему-то заплакала.

Дома Олег сказал:

– Простите меня, – и у него так же напряглось лицо, как тогда на пляже.

– За что?

– Я сегодня чуть не потерял вас. И даже не заметил. Вас спасли чужие люди,  – он  обнял их обоих – Таню и Котю. В ответ Таня поцеловала Олега:

– Зато у тебя есть шанс спасти нас сейчас. Сделаешь свои бутербродики?